Шрифт:
Я чувствовала, что во мне пробуждается какая-то могучая, неведомая сила. И Ролло тоже ощущал ее присутствие.
— Что это? — шепотом спросила я.
— Боюсь ошибиться... — взволнованно откликнулся эльф. — В вас просыпается магия альвэ... Наверно, это связанно с тем, что мы уже близко к Юастаму...
— И как мне с ней быть?
— Простите, я не знаю. Никогда не испытывал подобного... Можно спросить у Кху...
— Да, — согласилась я. — Обязательно спросим у Кху.
Глава 13.2.
В низовьях стоял туман. Он то редел, то надвигался непроглядной пеленой. Копыта жеребца вязли в скользком грунте. Удушливый запах, сладковатый до приторности, раздражал нос и горло. Гнилая земля казалась вовсе непригодной для обитания, но каким-то неведомым образом здесь поднимали кривые ветви к небу чахлые деревца, пересвистывались птицы, а внимательный глаз без труда находил множество причудливо переплетенных цепочек следов.
Я, как и просил Ролло, искала продолговатые отпечатки мериков. По одной из натоптанных троп мы с капитаном выбрались на поляну, где эти странные животные мирно паслись, объедая листву с болотных кустарников.
— Дым, — сказал эльф. — Становище совсем рядом.
Я ничего не чувствовала, кроме тошнотворной вони белесых испарений над залитыми тухлой водой канавами. Докучливая мошкара зудела и днем, и ночью, изматывая и сводя с ума.
Сквозь рваные края мглы я увидела выгнутый подковой берег, отгороженный частоколом, и десяток удивительных домиков, каждый из которых стоял на восемнадцати вбитых в землю столбах. Стены без окон были собраны из плетеных ветвей, утепленных мхом. Входы защищали от ветра и дождя длинные пологи. На двускатных крышах росла трава и мелкие белые цветы.
Домики на сваях-лапах казались мне огромными жуками, присевшими возле озера и готовыми в любой миг вспорхнуть, чтобы навсегда исчезнуть в небесной синеве.
Прямо перед нами, пронзая туман резным коньком в форме головы мерика, возвышалась сторожевая башня. Сверху бдительно глядели зеленокожие подростки.
— Чи-хо! Чи-хо! — загомонили они, стуча копьями по опорным столбам.
Я вздрогнула от неожиданности, а лорд Ролло поднял руку и начертил пальцем в воздухе сложную вязь из замысловатых символов.
— Ролхо! — выкрикнул один из мальчишек-дозорных.
Его приятели мигом попрыгали с башни, окружили нас, и с благоговением на лицах стали аккуратно дотрагиваться до конской сбруи, стремян и сапог капитана.
— Ролхо... Ролхо... — шептали молодые гоблины.
Взяв скакуна под уздцы, они повели нас в становище, то и дело заинтересованно поглядывая на слепые глаза эльфа и на мои уши.
Беженцы собрались у ворот встречать гостей. Мне было очень неуютно от такого внимания, хотелось укрыться где-нибудь, ни с кем не разговаривать.
Старик с разорванной ноздрей и пересекающим лицо шрамом вышел вперед, чтобы приветствовать Хранителя Севера:
— Кошмар моих ночей стал нашей судьбой. Ты, Ролхо, сын Скалхо, явился из прошлого, из священной памяти, дабы прогнать его, развеять тьму...
— Не сегодня, — устало выдохнул Ролло, слезая с лошади и помогая спуститься мне. — Сегодня, после стольких дней пути, я хочу миску теплой еды и шерстяную подушку под голову.
Наблюдая за движениями эльфа, я только теперь поняла, как много сил отняла у него дорога. Постоянное изматывающее напряжение, боль в пораженных магией глазах... Он не имел права на слабость. Не мог пожаловаться. Даже на миг, упав духом, опустить руки.
Лорд Ролло с честью выдержал это испытание. И заслужил отдых.
Нас проводили в дом, состоявший всего из двух помещений. Первое от входа выполняло роль кухни, столовой и мастерской. Второе служило одновременно и гардеробной, и жилой комнатой, и спальней. Очаг размещался на куче гальки. Дым выходил в отверстие посередине крыши, под которой на жердях сушилась рыба и связанные в пучки травы.
Посуда была из глины, постель самой простой — внизу жерди, на них — сено и ветки, поверх них — сермяжные простыни. Возле ложа стояли лавки для раздевания.
Поухаживать за нами вызвались две девушки в пестрых платьях с пришитыми к подолам бубенцами. Они забрали нашу одежду в стирку и принесли вместо нее яркие лоскутные наряды. Затем эльфа увели в помывочную яму — отдельное, вырытое в земле помещение с глиняной печью, нагревающей воду, а меня искупали прямо в доме, заботливо увлажнив волосы смесью из кислого молока и душистых масел.
На обед нам подали вареную рыбу, теплую и мягкую, буквально тающую во рту. Я разделывала ее двузубой костяной вилкой. Капитан, извинившись, ел руками.