Запрещенный прием! Называя девку по имени, данному той в Риме, он знал ее реакцию. Как и свою.

– Любой, - вот так просто и спокойно ответила Энни.

Для нее он не был зверем, для нее он всегда был одним и тем же человеком, да иногда чуть более грубым, более жестким, но все тем же человеком, которого она впервые встретила в лудии.

Играл, крутил, вертел ей как хотел, и ей это нравилось, действительно нравилось. И пока девушка вспоминала все дни и ночи, проведенные с ним, она опустилась на колени рядом с Адамом. Тонкие пальцы гуляли по обнаженному торсу, исследуя каждый участок кожи. Очень давно еще в той далекой первой жизни Энни вспомнила, как трепетало и замирало ее сердце при прикосновении к этому вот телу, как жаждала смерти именно от этих сильных рук и сердце вновь забилось, ясно понимая чего хочется.

– Ты не раб, Агний, но... - Девушка замерла, все еще боясь сказать нечто подобное.
– Я хочу так же, как в первый раз под лавровым кустом в ту ночь у пруда. Хочу.

Вот и сказала, и стало сразу как-то немного легче, точно зная, что он не оттолкнет, не посмеется, поймет. Ловким движением Энни подцепила края своей рубахи, стянув ее с себя и откинув. Обняла Адама за шею и повлекла вниз, на плащ, не прекращая целовать.

Мерное покачивание судна на прибрежных волнах, поскрипывание снастей и высоко в небе тоскливый крик чаек – это была достойная мелодия, сопровождавшая новую и такую долгожданную встречу двух тел и душ. И знакомых и новых друг для друга.

Адам закрыл глаза, и шум моря перешел в шелест лавровых листьев над головами двух обнаженных рабов. А солнечное утро на Карибах превратилось в душную римскую ночь. Будто впервые, он протянул руку и обнял тонкую талию девки, вслушался в ее дыхание и биение ее сердца. Выбившиеся из прически длинные белые локоны приятно щекотали его обнаженную грудь, а теплые нежные губы заставляли замирать и жаждать большего.

Адам легонько, как мог, ласково и нежно поглаживал Энни по спине, подбадривая и позволяя ей быть смелее.

Он не тронет ее сам. Не как тогда ночью после оргии, нет, не так. И не так, как в спальне Аурелио. Адам был уверен, что очень даже скоро девка выведет его и будут еще у них и ссоры и столкновения.

Но сейчас… очень осторожно, медленно Адам посадил целующую его девушку себе на бедра, почувствовав, как она потерлась пристраиваясь, погладил по спине, бедрам, чуть сдвинул, приподнял… и насадил горячую, влажную Энни на свой член. И замер в ожидании ее реакции.

Словно ритуальный древний танец увлек Адама и Энни своим таким знакомым, но каждый раз новым, ритмом. Двое танцевали плавно, вторя друг другу, наслаждаясь друг другом, предупреждая и ублажая. Никто не брал, только отдавал. В полной мере сливаясь в единое целое.

Кричали чайки, трепетал под теплым ветром парус, качалось судно. А белокурые локоны мужчины и женщины переплелись и укрыли от всего мира, от любопытных глаз свершаемое таинство любви.

Всё конечно в этом мире. И дружба, и вражда, и любовь, и ненависть. Конечно ощущения счастья и черные моменты горя и печали. Все приходят на землю, чтобы уйти.

Остается лишь память. До тех пор, пока ты сам жив, пока ты еще можешь чувствовать и помнить.

Адам знал, что этот день его очередной жизни он запомнит навсегда. Отложит в самый потаённый уголок души своей. В последний момент, перед тем, как излиться, Адам прижал к себе горячее, бьющееся на нем тело Энни, и выстонал.

– Моя, моя девочка…моя…- Не удержался, откинувшись, потянул Энни за собой, перевернул и начал целовать, благодаря за наслаждение.

Адам выцеловывал каждый дюйм девичьего тела. От порозовевшего ушка, вниз, шею до сладкой впадинки меж ключицами, вниз… От небольших грудей, увенчанных заострившимися сосками, вниз к мягкому животику, вниз…

Прерываясь только, чтобы перевести дыхание и вышептать.

– Моя, моя…

А потом вернулся к лицу Энни, взял его в свои ладони и заглянул в голубые глаза девки.

– Сегодня – жена, завтра – вдова. Только так отдам, поняла?

 ***

День подошел к концу, запад окрасился багровыми оттенками заката, когда к судну пришвартовалась лодка с Роком и матросами.

Поднявшись на палубу, капитан, в первую очередь, внимательно посмотрел на Энни, словно пытаясь оценить ущерб, нанесенный ее чести и достоинству. Дочь целый день находилась одна в обществе этого Адама, бес его знает, что тут произошло. Ибо капитан прекрасно помнил, ох, как он помнил и желал продолжения тому, что произошло у него в каюте. А судя по поведению Адама и Энни, так они спелись уже окончательно. Не помешает ли это устройству будущего дочери капитана Рока Бразильяно? То, что Адам покусился на плоть его дочери, кэп даже боялся думать. «Оторву яйца к дьяволу, скормлю рыбам!» Вот так решил кэп.

Энни была спокойна, улыбчива и ласкова. Как и не она. Потому что, в моменты, когда отец не брал ее на берег, девка бесилась и негодовала подстать дюжине пьяных матросов, да еще и напивалась на борту брига.

Рок подошел к Адаму, положил ему руку на плечо.

– Все в порядке? Энни как? – хотя, ведь знал, что красавчик жаловаться не будет, а уж, тем более, сдавать себя.

– Пуговица – чудо. Кому-то повезет несказанно. – Адам, произнося эти слова, тоскливо обернулся и проводил взглядом уходящую с матросами Энни. – Она – чудо…