— Скоррее мерряй! — нетерпеливо подпрыгивая от радости, он втащил меня в комнату, а сам вышел.

Платье было настолько красивым, что девушки бы меня поняли, почему я незамедлительно его примерила. Село оно идеально, и когда Алек зашел в комнату я как раз пыталась рассмотреть себя в маленьком зеркальце для макияжа, которое было у меня с собой.

— Вот это платье! А не то, что ты таскаешь каждый день, — заявил он с порога, а я от его похвалы просияла.

Когда я сняла платок и уложила косу на плечо, как это делали местные красавицы, парень так совсем завис и чуть не закапал слюной пол.

— Ну как? Хороша? — поинтересовалась я, заняв инстаграммную позу с выставленной ножкой. Парень без слов закивал, что стало мне лучшей наградой за непростой день, наполненный бухтением Богдана о моей неземной красоте.

— Корролева, — завороженно заявил Алек.

— А то! — приосанилась я. — И это я еще не красилась!

Однако училка во мне не дремала и за платье я его все-таки отругала, как и за остальное награбленное, но Алек все равно не решился с ним расстаться, заботливо упаковав и уложив в машину.

21. Не бойтесь, девки, монстров!

За десять день во Врале я настолько устала от Богдана, что мне стала необходима хоть какая-то определенность в наших отношениях: либо он берет меня в жены, либо нет и тогда я иду дальше искать суженного-ряженного. Своими мыслями я поделилась с Алеком за ужином.

— Нет! — возмутился он, подавившись куском говядины.

— Да. Сколько мне еще вокруг него круги наматывать? Я уже устала от его занудства, мне необходима определенность.

— И как ты себе это прредставляешь? Подойдешь к нему после десяти дней пррогулок по горроду и спрросишь: «А не возьмешь ли ты меня замуж?»?

— Твой дорогой Алексий проделал со мной это меньше чем через сутки после знакомства, — заметила я, закинув в рот пучок укропа.

Алек помрачнел и погрозил мне вилкой:

— Там ситуация была дрругая, — проворчал он. — И вообще рразве ты не помнишь, чем все закончилось?.. Это однозначно плохая идея!

Я задумалась. Не скрою, я и сама переживала по поводу своего плана, а слова Алека поселили в моем сердце еще больше сомнений, но и топтаться на одном месте я уже устала, учитывая то, что за все время, что мы провели вместе с Богданом он даже ни разу не взял меня за руку. Для меня это было не просто странно, для меня это был плохой знак.

— Все равно скажу, — пробубнила я, когда мы уже закончили есть и собирались подниматься в комнату. Алек после моих слов упал обратно на свое место и окинул меня мрачным взглядом.

— Не надо.

— Он меня даже за руку ни разу не взял. Я ему не нравлюсь, может быть. Какой мне тогда смысл и дальше с ним время терять?

Мой приятель опять начал фыркать подобно лошади, переводя взгляд с одной части кухни, на другую и избегая смотреть на меня. Складывалось впечатление, будто он придумывает что ответить.

— Нам надо отсюда уезжать, — в конце концов, выдал он гениальное заключение, когда я уже не надеялась что-то услышать. — Не хотел тебе говоррить, но я видел в горроде Дрракона, — пояснил он серьезно, а через некоторое время поднял руку с оттопыренными указательным и средним пальцами. — Двух.

Я замерла, глядя на его жест, а затем нахмурилась.

— Ты придумываешь!

— Нет. Я их точно видел!

— Да у тебя на лице написано, что ты придумываешь! — возмутилась я, поднимаясь с места и направляясь прочь из кухни.

— Василиса! — Алек кинулся меня догонять, и весь вечер мы спорили по поводу того выводить Богдана на чистую воду и имеются ли в городе Драконы.

На следующий день я ушла на встречу с богатырем после обеда под грозным взглядом Алека, который вышел меня провожать на крыльцо гостиницы.

— Твой брат жуткий, — поделился Богдан своими мыслями, когда мы отошли на достаточное расстояние от парня, чтобы он ничего не услышал.

— Кто? Алек? — поразилась я. — Тебе показалось. Он забавный, доставучий, но точно не жуткий.

— Ну тебе, конечно, виднее, — стушевался парень.

Богдан повел меня посмотреть на местный уличный театр, но за представлением я практически не следила, переживая о реакции парня на предложение о женитьбе. Поэтому, когда мы вышли из огороженной для зрителей зоны после спектакля, богатырь уже привычно поинтересовался, не скучно ли мне.

— Дело не в этом, — призналась я, впервые не соврав по поводу скуки. — Мне надо с тобой обсудить одну очень важную для меня вещь, и я переживаю.