И вхожу. Резко и быстро.

Не отпуская губ. Она вскрикивает, сжимает руки на плечах, царапает. И пытается оттолкнуть, но я знаю, что нельзя, что надо продолжать. И я продолжаю, чувствуя себя гребанным насильником, и в то же время испытываю невозможный кайф от происходящего.

Она очень тесная, так с испуга сжала, что еле удается двигаться, короткими резкими толчками, практически не вынимая члена. Вода рассеянно льется на нас сверху, и это кажется правильным.

Я уже не целую. Смотрю на нее, в глаза, и их выражение — это самая возбуждающая хрень, которую я когда-либо видел. В них боль, мольба, непонимание… И постепенно возвращающееся желание. То самое, что я видел в зеркале, совсем недавно. И с каждым моим движением возбуждения все больше.

И особенный кайф в этом всем — мое понимание, что это все из-за меня.

Что я это с ней делаю.

Что она сейчас моя полностью, что никого у нее не было, и, сука, не будет! Не будет теперь!

Мне нереально хорошо, неосознанно начинаю двигаться с оттягом, и Шипучка вскрикивает на каждый мой толчок, запрокидывает голову, ловя губами капли воды, но я возвращаю ее за подбородок обратно.

Мне нужны ее глаза. Мне нужно понимать, что я все делаю так, как надо. Правильно делаю.

И она смотрит.

Рот полуоткрыт, рана на губе растревожена, кровь. И внизу кровь. Все уходит в слив, такое ощущение, что жизнь прошлая смывается с нас, исчезает. И новая рождается. Как и положено, в крови и боли.

Я четко отлавливаю момент, когда возбуждение накрывает мою Шипучку с головой, настолько сильно, что она выгибается и впервые начинает двигаться мне навстречу. Неумело и слабо, но я помогаю.

Прижимаю сильнее за бёдра, насаживаюсь жестче, специально трусь о чувствительный клитор… И кончаю. Настолько сильно, что какую-то секунду думаю, что упаду, нахер, здесь. И только то, что все еще держу на весу практически Шипучку, возвращает в реальность. Член еще не опал, я продолжаю двигаться, потом провожу пару раз по клитору и чувствую ответную дрожь ее тела. Ее разрядка слабая, но она есть. И для первого раза это пи**ц как хорошо.

Потом я ее придерживаю, направляю душ прицельно, чтоб смыть следы, Шипучка словно в кумаре, смотрит на меня расширенными зрачками и, кажется, мало что соображает.

Поэтому я выхожу, закутываю ее в полотенце и несу в комнату. На диван. Узкое, сталинское чудище, какие еще остались в старых квартирах, и за которое дают неплохие деньги в антикварных магазинах.

Приношу из кухни попить, даю ей. Слышу, как стучат зубки по краю стакана. Похоже, отходняк. Как и у меня тоже. Нормально я так девушку утешил. Молодец…

Я испытываю мгновенный укол зверя, по имени совесть, но потом Шипучка неловко шевелится и полотенце спадает с белого плеча.

И я понимаю, что буду еще утешать сегодня. А то как-то недостаточно. Вид у нее такой. Словно… Не до конца утешил.

Надо исправлять.

Я тебе не буду сниться.

Ты мне — тоже…

Из клиники я ухожу, как только получается стоять, не падая от головокружения.

Это происходит примерно через неделю после того, как закрылась с грохотом дверь за Олегом. Все это время он не звонит, не пишет, не приходит.

И это, наверно, правильно. Это — единственное правильное в нашей дурацкой, затянувшейся на целую жизнь ситуации.

Я старательно не думаю о произошедшем, хотя пока даже сама мысль о том, чтобы выйти в смену и опять заходить в темные парадные, вдыхать алкогольную вонь чужих квартир кажется настолько дикой, что я реально начинаю бояться за себя.

Все же психологическая травма имеет место быть. Это я, как медик, прекрасно понимаю.

И малодушно надеюсь, что все само рассосется. Ну как-то же рассасывалось раньше? И не такое даже.

Конечно, Сухой не был бы Сухим, если б все реально пустил на самотек. Васю я видела за это время несколько раз. И вопрос оплаты лечения не стоял, естественно. Да я и не пыталась выделываться.

Смысл? Я не питаю ненужных иллюзий. Мы с Сухим на всю нашу гребанную и уже такую длинную жизнь связаны.

Иногда думаю, а что было бы, если б он однажды просто… Ну… Не приехал? Нашел себе в своей Германии какую-нибудь золотоволосую длинноногую модель… И выкинул уже меня из головы.

Скучала бы я? Нет, не так.

КАК СКОРО я начала бы скучать?

Подыхать без него?

Хотя нет. Подыхать — это пройденный этап. Это уже было. Давно.

И да.

Не подохла.

Прекрасно себя чувствую.

Нормально.

Обычная, практически сорокалетняя женщина, с изматывающей работой и пустой жизнью. И иллюзией своей нужности на этой работе.

Хотя, тут я реально нужна.

Загремела в больницу, коллеги, наверно, отдуваются. Штат-то у нас оптимизированный. И очень даже серьезно оптимизированный.