И сразу все обрушилось на плечи.

И его взгляд при первой нашей встрече, и его жадность после долгой разлуки, его горячие губы, его руки требовательные, его запах.

Еще шаг — и я в его руках. И все по-прежнему.

И я словно не новая, стервозная Шепелева, которую не особо любят коллеги, несмотря на мои вечные им подмены и безотказность в помощи, которую опасаются пациенты, потому что не миндальничаю, говорю все, как есть. Да и в приемниках города меня тоже знают. И пациентов моих не перекидывают из одной больницы в другую.

Я — не она. Я — та, прежняя, истосковавшаяся по своему любимому человеку женщина. Та, что выла по ночам, глотая слезы и не отводя воспаленных глаз от шкафа с письмами.

Он — тоже прежний. И пахнет от него будоражаще. Долгой дорогой, теплотой и жаром полуденного солнца. Им самим пахнет.

Короче говоря, битва была выиграна без единого выстрела, и я оказалась в его странном загородном доме очень быстро.

Правда, нам все равно хватило времени на жесткий, обжигающий секс с машине, просто потому, что никто не способен был терпеть.

Вася, сидящий за рулем, понятливо не смотрел в зеркало заднего вида, как всегда, притворяясь моргающим бревном, а мы даже одежду не снимали.

Олег задрал юбку, разорвал на мне колготки, посадил сверху. И, мне кажется, я кончила сразу же, как только почувствовала его в себе. Настолько горячая была волна по всему телу, настолько горела я, и он обжигал каждым движением. И взглядом. Не отпускал меня. Ни на секунду. Мы молчали. Ни слова, ни шепота, ни стона. Несколько движений. Тяжелый выдох в шею. Пальцы, сжавшиеся на талии. Темнота в глазах.

Потом были сутки в этом доме, и мы друг от друга оторваться не могли. Не разговаривали, не спали. Не думали. Словно ничего нет за пределами нашей комнаты. Ни дома этого огромного. Ни поселка этого элитного. Ни города этого мокрого. Ни мира этого равнодушного. Ничего. Только мы.

А потом…

А потом Олег решил вспомнить, что он — Сухой, и попытался опять выставить мне условия.

А я тоже вспомнила.

Что уже давно не та Олька, которую он знал раньше, и даже не та Ольга, которую он видел в последний раз.

А Ольга Викторовна Шепелева. И что у меня есть чувство собственного достоинства. И меня нельзя просто так, как игрушку полюбившуюся, увозить прочь, а потом не выпускать из дома на работу.

Короче говоря, я проявила стойкость и совершенно по-детски, по-мудацки среди ночи пошла прочь из поселка.

Меня догнали и отвезли домой.

А Олег уехал. Потому что я так сказала.

С тех пор прошло уже Бог знает, сколько лет, я даже задумываться не хочу, сколько.

Не хочу.

Он приезжает несколько раз в году. С каждым разом меняясь все больше. Он уже давно не Олег. Никто его так не называет. Даже верный Вася.

Вася зовет его босс. Остальные, весь мир, зовут его герр Троскен. Владелец заводов, газет, пароходов. Один из самых богатых людей в Европе. И в России.

Я даже не интересовалась, каким образом ему это удалось. Он и не рассказывал. Да и не важно это.

Важно, что под личиной благополучного, аристократического герра Троскена периодически проявляется тот самый Олег Сухой, жесткий, жестокий даже человек, с темным прошлым, железным характером и неразборчивостью в средствах для достижения цели.

Это — есть.

И это пугает.

Сильно.

Он зовет меня замуж. Часто. Каждый раз, когда приезжает. Но я не соглашаюсь. Потому что понимаю, что ничего не поменялось, на самом деле. И что он, несмотря на его постоянную защиту, на его любовь, в которой я не сомневаюсь, ненадежный человек.

Человек, который когда-то убил маленькую доверчивую Ольку. И ее маленького беспомощного ребенка.

И я ему могу забыть все, кроме этого убийства.

Она была слишком светлой, эта девочка. Она слишком верила ему.

И теперь малюсенькая часть ее, что еще прячется где-то глубоко-глубоко внутри, боится и не доверяет.

И я не могу переступить через нее, не могу от этого освободиться.

Троскен бесится каждый раз, настойчиво пытается влезть в мою жизнь. Но я не пускаю. Ничего, кроме секса. Ничего. Просто в близости я не могу ему отказать. Не получается. Слишком он — мой.

Единственный.

Он не знает этого, ревнует, часто показывает осведомленность о том, что происходит в моей жизни. Я не питаю иллюзий по этому поводу. Он знает каждый мой шаг.