И в какой период моей жизни меня вдруг так сильно начали интересовать люди? Всегда. Да, до аварии с Кесси я много изучала и сопоставляла. Получился некий урок жизненной психологии. Я смотрела на поведение знакомых и незнакомых в различных ситуациях, анализировала их ошибки и противоречивое мнение, предполагала возможные последствия. У меня не было записей, в основном все держалось на жестком диске в голове, поэтому никто не мог упрекнуть меня в занятии не по годам. Возможно, в моем возрасте и вправду не стоит забивать себе голову таким, но благодаря людям, на которых я глазела каждый день, мне удалось узнать многие особенностей разных полов и возрастов. Я решила, как буду поступать в той или иной ситуации, пережитой наблюдаемыми, и скорее всего поэтому у меня до сих пор нет настоящих друзей.

После тех ужасных событий я забыла о своем увлечении. Мне не хватает Кесси, и прочие занятия, в которых принимала участие и она, стали невыносимыми без ее присутствия. Но только не с Мэтью, да и если поразмыслить, с еще двумя неудачниками. По сути, если бы не они, мне так и пришлось каждую неделю выносить пустые разговоры мисс Одли. Хуже того, что у всякого «лечения» есть финальная стадия, и, в конце концов, если мое состояние, по мнению врачей, не изменится, то даже страшно подумать о следующем этапе. Но разве это не абсурдно – быть благодарной подросткам с поломанной жизнью?

Несмотря на свою пламенную речь в голове, я пока не решилась сказать и пары слов вслух. На секунду мне показалось, что Мэтью, уже давно докурив сигарету и бросив ее остатки под ноги, ждет именно меня, но это была лишь эгоистичная секунда, которая вмиг закончилась. Говорить я решилась ради себя, но тут встает новый вопрос – о чем говорить? Так сразу рассказать об отце, который вчера плакал навзрыд, или о том, как он напивается, или о том, что Кесси непозволительно долго не отвечает мне, или о матери… Нет, это слишком. Есть вещи, которые тяжело произнести вслух, даже если ты сидишь один в пустой комнате, с заколоченными окнами и пуленепробиваемыми стенами. Эта непосильная боль передается через голос и зависает в воздухе настолько, что тебе самому в итоге становится трудно дышать. Конечный итог всегда один и тот же: ты начинаешь задыхаться от собственных мыслей и слов.

– Я подбородок разбила, – слова вылетели сами собой, но я решила, что это даже к лучшему. – Вот так просто взяла и.…упала. Точнее, поскользнулась и ударилась. Вообще-то я обычно редко падаю, у меня даже шрамов никаких нет. Этот, похоже, будет первым. Так странно, что наша жизнь сведена к минимуму, но нам и этого мало – люди пытаются еще больше ускорить свою смерть такими нелепыми вещами, что если бог и вправду существует, то непременно заливается громоздким смехом от такого номера.

Я не ждала какой-либо реакции от Мэтью, что было правильно. В этот момент я будто говорила сама с собой, но все же прекрасно понимая, что парень рядом, и слушает меня. Наверняка, очень скоро я буду вспоминать этот опыт со стыдом, но сейчас мне настолько все равно, что начинает казаться, будто так и должно быть. Да, мне больно, обидно и неприятно, но причина этому – не накаченный парень с пачкой сигарет и безразличным видом, что в какой-то степени не может не радовать.

– Та противная тетя, которая пыталась призвать твою совесть и вызвать стыд – мне никогда такие не нравились. – продолжила я, скрещивая руки на груди. – Конечно, с одной стороны она права, ведь в парке и вправду запрещено курить и все дела, но в этой ситуации я почему-то за тебя. Может потому, что мы подростки и должны быть солидарны, а может и потому, что весь город считает нас чокнутыми…Хотя, тебя нет. Пусть будет не такие, как все. Да, люди считают нас не такими, как они, в этом и наша и их проблема. Эти противные взгляды и чрезмерная опека… И после всего этого они действительно ждут благодарности? Пусть засунут ее себе куда подальше, вот что я думаю.

Даже в таком состоянии я поняла, что наговорила лишнего. Лишнего даже для Мэтью, который не выражал ничего так же, как пять, десять и пятнадцать минут назад. Но мне по-настоящему стало неловко за свои слова. Я не хочу, чтобы и он считал меня сумасшедшей, веь это далеко не так. Люди осуждают меня за живую сестру, за то, что я говорю о ней и не хочу мириться с их мнением. А я хочу, чтобы хоть кто-то поверил мне и моим словам, пусть даже Мэтью, Кэролин или Бетти, которых тоже осуждают. Да, мы абсолютно разные, но так или иначе мы застряли на одной лодке, поэтому я начну с них. Они поверят, все поверят мне, а когда приедет Кесс, все сразу закроют недовольные рты и будут сомневаться уже в своей нормальности.

Шорох возвращает меня в реальность. Мэтью, держа в зубах очередную сигарету, но пока не зажигая ее, встал с лавки и, не оборачиваясь, направляется туда, откуда пришла я сама. Я хотела последовать за ним, но тут же столкнулась с мыслью, что это будет выглядеть как преследование. Поэтому я решила еще немного посидеть и, сделав круг через другие вороты парка, отправиться домой. Не могу сказать, что мне сильно полегчало и проблемы остались в прошлом. Но теперь у меня появилась цель – доказать миру свою правоту и воскресить Кесси в глазах неверующих. Дома придется делать вид, что все хорошо и вчера ничего не было. На улице придется делать вид, что я также занимаюсь обыденными делами, как и все, в группе неудачников придется притвориться, что мне безумно интересно и я выздоравливаю. Немного скверно, но пока это лучший вариант для нас всех.

Глава 8

– Я хочу, чтобы каждый из вас, начиная с завтрашнего дня, записывал сюда наиболее яркие и запоминающиеся моменты жизни, а еще то, что вас чаще все беспокоит, раздражает, радует, заставляет двигаться дальше, – воодушевленный голос миссис Хенс никак не соответствовал ее цели, которую она ставила перед собой и, что меня больше всего огорчало, перед нами.

Мой второй субботний вечер начинается с группы антисоциальных личностей под предводительством женщины с огромными морщинами на лице и жировыми складками на теле. Я специально вышла из дома пораньше, чтобы прийти не последней, но какого же было мое удивление, когда я, заходя в сомнительный зал бывшего детского сада за полчаса до начала промывания мозгов, обнаружила извечную троицу на своих местах. Если бы не тот самый первый вечер, когда я видела их, разбредающийся по разным паршивым уголкам нашего города, можно было подумать, что они ходят вместе или их привозит специальная машина с пометкой "секретно". Кажется, будто все это время, пока меня не было, эти психи только и делали, что обсуждали меня и мою "умершую" сестру, а, услышав шаги, замолкли, сделав каменные лица. Чтобы никого не отвлекать, я старалась как можно тише сесть за свой стул. По правде говоря, никому я и не мешала, так как они ничем и не занимались: Кэролин что-то печатала в своем айфоне, Бетти оглаживала свое шерстяное платье, а Мэтью смотрел в одну точку с непроницательным взглядом. Естественно, моя скрытность не осталась без внимания рыжеволосой. Увидев то, как я тихо опускаюсь на стул, плавно кладя рюкзак на пол, она фыркнула и расплылась в злорадной ухмылке.