– Просто приснился кошмар, – я резко оборвала начатую отцом фразу. – Не переживай, пап, со мной все хорошо.

Мы слишком похожи друг на друга, чтобы поверить первому заявлению с полуслова. Но сейчас никто из нас не хочет вступать в глубокие психологические трактаты. Мы с отцом и так пережили многое, не считая ситуации с Кесси и мамой. Поэтому, выдавив из себя жалкую улыбку (такого жеста от него я никак не ожидала), отец пожелал мне приятного дня и напоследок напомнил о дне Стогвурда.

– Ты же помнишь, что сегодня день основания нашего города? – сказать по правде, я совершенно забыла не только про день, но и про то, сколько лет уже стоит наш маленький тухлый городок. – Сегодня будет много праздников, думаю, тебе стоит сходить куда-нибудь с…друзьями.

От последней фразы нам обоим стало неловко. Отцу – потому что он прекрасно знал, что нет у меня никаких друзей, кроме родной сестры, а мне – потому что я знала, что папа понял свою ошибку и сейчас непременно испытывает стыд и жалость ко мне.

На этом мы и расстались. Отец быстро ушел на работу, а я вновь осталась одна, припоминая свой странный сон, и с каждым шагом мысли становились все мрачнее и запутаннее.

Почему моя мама кричала и куда увели мою сестру? И что такого отец так и не смог сказать ей в моем сне…Должно быть, это обрывки воспоминаний с той самой аварии на 39-ом шоссе. Я и вправду мало что помню из тех пару дней, но, очевидно, маму просто не хотели впускать в палату Кесси, потому она находилась в тяжелом состоянии. И врачам просто ничего не оставалось, как увести ее подальше. Потом, конечно же, все обошлось, и теплые руки, которые подхватывали меня – руки родного отца. Но как ни старалась я связать события из сна с действительностью в моей памяти, выходило плохо. Если сказать точнее, то не выходило вообще. Я просто не помню эти моменты, даже не могу вспомнить время, когда Кесси оправилась, и мы вместе с мамой и отцом смогли навестить ее. То, что это было, я не сомневалась. А разве можно думать по-другому, думать, как мисс Одли?! Это утопично и лишено всякого здравого смысла. Поэтому свою небольшую амнезию я приписываю пережитым потрясениям. А в той самой палате, где лежала Кесси после аварии, наверняка было много слез, улыбок и тепла. Ведь моя сестра по-другому не может: даже после того, как ее втаптывали в грязь лицом, она вставала и покупала домашним нереально вкусный вишневый пирог из пекарни мистера Вонда. Лишь немногие знали настоящую Кесси, и порой мне кажется, что я не была в их числе.

Я решила не вставать с постели и поспать еще немного. Почему-то мне ясно представлялось, что в этот раз кошмаров не будет. Или мое сознание исчерпало запасы плохих сновидений на сегодня. Так или иначе, думая об этом, заснуть я не могла долго. В память врезались все малейшие детали последней недели: и мисс Одли со своей группой неудачников, и сами жертвы общества, родителей или странной любви, и миссис Хенс с ее наигранным оптимизмом, и тот случай с рыжеволосой и наркотиками, и мышонок Бетт-с с ее рабскими наклонностями, и шептание людей на другом конце Стогвурда, и нарастающий алкоголизм отца, и Кесси…

И вдруг я резко осознала, что уже завтра смогу рассказать ей все. Мне стало лучше, я даже забыла тот факт, что она, вероятнее всего, не ответит. Но это ведь не беда: она может посмотреть мои послания когда угодно и где угодно. От этого мир словно заиграл для меня новыми красками. Как обычно, я начала продумывать до деталей все, о чем скажу ей: пожалуй, про отца лучше соврать, а вот по поводу моего странного субботнего хобби я расскажу все в деталях…

Прокручивая в голове картину завтрашнего дня, я плавно (даже неожиданно) провалилась в глубокий и крепкий сон. Стук в дверь испортил мои планы. Он был еле слышимым, и поначалу я подумала, что мне показалось. Но потом стук повторился и начал набирать обороты. Первая мысль, которая пришла мне в голову, что человек, находящийся на пороге, явно колеблется между тем, чтобы постучать еще громче и тем, чтобы убежать от нашей двери куда подальше. И тут любопытство взяло вверх надо мной: не успев толком натянуть футболку, я уже бежала к двери.

Я ожидала увидеть кого угодно (а именно либо мисс Одли или миссис Хенс с неплановой проверкой, вернувшегося после работы отца, нашу соседку с очередными съедобными подарками, даже маму или решившую бросить все и погостить сестру), но только не Тиффани Джеферсон – ту самую бывшую лучшую подругу Кесси. И нет, это, кажется, был не сон, блондинка была реальная. Она стояла на пороге с красивым розовым пакетом и сжимала его ручки. Я была удивлена такому странному визиту, но еще больше я была удивлена внешности Тиффани. Она постриглась и теперь носила каре, но светлые волосы были засалены и торчали в разные стороны. Взгляд некогда больших «кошачьих» глаз теперь смотрел робко и даже как-то болезненно, кожа была бледной, а брови потеряли прежнюю густоту. Кроме этого, на лице не было ни грамма косметики, что для такой, как Тиффани, является тревожным звонком. Единственное, пожалуй, что не изменилось в девушке – ее пухлые алые губы, которые были так же красивы и во многом разбавляли вид зомби, только что восставшего из могилы. Одежда Тиффани была спортивная (черные лосины и желтая облегающая футболка), так что можно было подумать, что она пришла ко мне с пробежки или зала.

Пока я осматривала ее, девушка не промолвила ни слова. Кажется, она тоже приглядывалась ко мне, но взгляд был несобранным, прямо как у отца в это утро. Думаю, что она больше решалась, как начать разговор со мной – сестрой ее бывшей подруги.

– Привет, Вэли, – ее голос был чересчур мягким и тихим, и от такого неожиданного тона мои глаза расширились еще больше.

Вэли – так меня называют только два человека. Одна из них стоит прямо передо мной. Помню, в нашей семье было много споров по поводу сокращения моего имени. Мама всегда стояла на полном варианте, а прочие (помимо «Вэли» существовали «Вэл», «Ви» и даже «Вэлер») называла «грубой кличкой». Странно, но мне всегда было все равно. И только теперь я впервые предала этому хоть какое-то значение.

– Привет, Ти, – мой голос тоже был тихим, но звучал гораздо увереннее. Я специально сократила имя Тиффани, как это делали все ее близкие, чтобы хоть как-то утихомирить тревогу и волнение, которое можно было почувствовать за километр.

И это помогло. Уже в следующую секунду я начала различать привычную Тиффани, ту самую, которую я видела на выпускном Кесси последний раз. На ее лице появилась улыбка, на щеках выглянул чуть заметный румянец, глаза засияли какой-то надеждой. Она подняла голову выше и слегка приобняла меня. Кажется, девушка сменила духи: запах ванили сменился каким-то резким ароматом, от которого невольно чесался нос.