Застеснялся открытия своего, засобирался, засуетился, почти бегом побежал прочь. В груди екало и сжималось тоскливое, обидное и рассерженное одновременно: почему, зачем, откуда?

Королева.

И слилось, соединилось « с гладиусами … и думается без кольчуги».

Конечно, без кольчуги! Но с клеймором! Плевать, что это оружие скоттов!

В сверкающих латах, без шлема, чтоб по спине полоскались светлые космы и солнце играло в них и отражалось на поверхности лат.

Королева и верный рыцарь. Чтоб не прятать взгляд, не поджимать губы и не сдерживаться ни в смехе заливистом, ни в слезах горьких!

Чтоб спина прямая, потому что подол котта в пол, потому что расширяющиеся к запястьям рукава, ниспадают по подолу, потому что гебинде поднимает подбородок и скрывает голову и плечи. Потому что корона-обруч. Взгляд прямо и вперед. Полупрозрачные рукава парят за спиной как крылья.

Королева плывет.

Придя домой, Он залпом выпил остатки уже теплого и оттого противного вина. Не любил теплое, не следовал рекомендациям эстетов и сомелье. И зло заплакал.

Именно так!

Недвижимый, прикованный к инвалидной коляске – воин!

Во все времена!

Испуганная, казалось, сломленная – королева!

***

Запах. Мокрой земли, мха и прелой листвы.

Первое, что Агний стал ощущать это запахи. А потом обострился слух, уловил шелест широких листьев над головой, легкое потрескивание сухих веток, бульканье то ли родника, то ли мелкого ручья и пронзительное посвистывание птицы. Прямо над головой, над ухом. Звуки и запахи наполняли его и умиротворяли.

И тогда Агний попытался сделать первый вдох. Легкие, забитые гарью и пеплом отозвались резкой болью. Парень с силой приподнял себя и, согнувшись пополам, ухватившись за бока, разразился глухим, болезненным кашлем, сплевывая зеленовато-бурую слизь.

Глаза слезились и не хотели открываться.

Переведя дыхание, Агний упал на землю, почувствовав, как отдались в позвонках камешки и ветки, что попали под спину.

Он горел, он сам захотел сгореть. Инстинкт самосохранения был послан в Тартар. Где теперь он сам неизвестно. Может, в том самом Тартаре. И журчит тут неподалеку не лесной ручеек, а печальная Лета…

Рядом что-то заворочалось и, Агний замер, напрягся и, осторожно приоткрыв один глаз, скосился в сторону звуков.

Взгляд наткнулся на закопченные лохмы, свалявшиеся и скрывавшие ту, что тихо ворочалась и постанывала.

Боги! Боги! Боги!

Он понял кто он и кто рядом с ним! Елин! Это она…

Они не умерли же!

Фыркнув от удовольствия, Агний завалился рядом с девушкой и облапив ее со спины, нарыл в лохмах ушко, легонько подул на вьющиеся на виске короткие локоны .

— Мы не умерли же.. живые же мы…

— Мы сгорели?
– прохрипела девка и натужно зашлась кашлем.

Агний хмыкнул.

— Горели, горели, да вот, видно и не сгорели. Подкоптились малость, - он широко улыбнулся.
– Знать бы где мы теперь?

Осмотрел еще раз, не церемонясь, Елин на предмет ран или ожегов. Всё хорошо. И она хороша. Осмотрел себя, смешно поворачиваясь и пытаясь и со спины себя рассмотреть. Провел рукой по подбородку и, нащупав жиденькую бородку, сделал удивленные глаза, а проведя рукой по боку и плечу, не обнаружил не только шрамов, но и татуировки.

— Вот те раз! Я ли это?

Совсем не жарко было, совсем. Воздух наполненный ароматами леса был прохладен и прозрачен. Подумалось, к вечеру и приморозит.

Девка мелко подрагивала и от холода и от волнения. Это не укрылось от Агния. Он и сам чувствовал прохладу...

— Как думаешь, где мы? Есть тут люди-то? Или только звери дикие?

Натура, ох уж эта натура его. Даже в такой ситуации он умудрялся довольно жмурится, вдыхая полной грудью лесные ароматы, шутить. Но голова была ясная, мысли четко выстраивались: жилье, люди, одежда, еда.

Именно в таком порядке. И именно тайком. Голый зад, почему-то ему так показалось, здесь никого не обрадует.

Он поманил Елин за собой и стал пробираться одним ему ведомым путем.

— Идем, идем, я запахи-то чую как пес. Вон в той стороне, чуешь, дымком несет? Значит, люди, - он уговаривал и успокаивал, уводя по лесным тропинкам девушку, - А где люди, там и еда и одежда. Мы безоружные - это плохо же... но... и хорошо же, да?

Словно задумчивая девушка могла ему сейчас что-то подсказать или поспорить с ним.