И это отозвалось внутри болью. Больнее, чем от лапанья пьяных патрициев.

Теперь он Ланселот, Ланс. Ладно. Он согласен. Имя Агний ему тоже ж дали. Он привык.

Елин– Гвиневера, королева его. Жена вот этого величественного мужчины в короне.

Ого… Они тут совсем не равны. Он один из свиты. Вооруженные до зубов, обожающие своих короля и королеву, называющие себя рыцарями Круглого стола, но не равные. Слуги. Сервус.

Спешившись, рыцари отдали своих коней грумам и отправились в главный зал. Все переговаривались и смеялись. Ланс оказался меж Персивалем и Гавейном, первый парень вызывал у него некую симпатию. Молодой, горячий и открытый, рыцарь внушал доверие. Кичливый Кей, оказалось, он брат короля, цеплял Ланса и старался показать свое превосходство. Интересно, а шугануть его можно, ну, по гладиаторской традиции?

Зажать тихо в уголок и нежно, с помощью кулаков и ног, объяснить тому что почем?

Традиции здесь несколько разочаровывали своей примитивностью. Пыльные, потные, даже не разоблачившиеся рыцари усаживались за столы. Они даже не ополоснули лиц и не вымыли рук. Мда… прощай термы Рима.. мда…

Сам Ланс все-таки потребовал кувшин с водой и полотенце.

Ламорак, один из самых молодых рыцарей, подошел и спросил, мол, зачем?

Но зато за болтовней ненароком проводил Ланса до комнаты в башне, где ночевали несколько рыцарей, в том числе, как оказалось, и Ланс.

Интересно, интересно, одежда здешнего рыцаря налезет на Агния или нет?

Довольно грубоватая камиза, после тонких одеяний римлян-то, плотный шерстяной котт и смешные шоссы, которые с трудом, но Ланс все же натянул на себя.

Судя по тинктуре герба Ланселота (красные полосы на черном поле) ему близки огонь и земля…

И вся одежда Ланса была этих цветов. Черный котт и красный плащ. Светлые волнистые волосы Ланс убрал в хвост за спиной. Он заметил, что его локоны гораздо длиннее, чем у остальных рыцарей.

Пока он переодевался, болтливый Ламорак поведал что же произошло.

Оказывается, девка-то пропала на прогулке дня три назад. Растворилась просто-таки, а сопровождал ее именно Ланселот. Верный рыцарь какого-то Круглого стола и чуть там не правая рука короля Артура. Хотя.. судя по тому, как этот дядька зыркнул на него при встрече, теперь все изменится.

Видимо, настоящий Ланс тот еще ловелас. Спер королеву-то.

Ланс посмеивался и отнекивался и плел что-то о сломавшей ногу лошади, о разбойниках. Благо подробностей пока от него никто не требовал.

В зале играла

музыка, было относительно светло и чисто. Только относительно. И здесь.. мда... прощай Рим…

Никаких низеньких столиков и мягких мест, где возлежали бы гости. Грубоватые деревянные столы, поставленные полукаре, солома на полу, перемешанная с огрызками и собачьим дерьмом, тут же достаточно блохастые псы…

Во главе стола места еще пустовали, когда рыцари рассаживались на свои скамьи. Три молодых балбеса, видимо, не сильно еще успевшие повоевать, Гарет, Гахерис и Агравей оказались друзьями Ланса и сели все вместе.

Музыка заиграла громче, и в зале появились дамы. Рыжеволосая плотненькая милашка так ему разулыбалась, что Ланс-Агний удивленно глянул на Гарета.

— Леди Элейна очень волновалась за тебя, повеса, малыш Галахад тоже ждал своего отца…

И вот тут Агнию стало реально тошно….Проводив взглядом появившуюся в зале Елин-Гвиневеру, что мило щебетала с королем-богом, Ланс автоматически поднялся. И тут же тяжелая рука Гавейна остановила его. «Не надо, останься. И так уже пошли слухи».

***

Поцелуй длился вечность. Приятный, с ароматом мяты и вина. С твердыми, но неожиданно ласкаюшими и отдающими губами, будто ее боялись разбить как стеклянную. Такого красивого и величавого мужчины Елин отродясь не видела. Теперь она жена Артура?

Смутилась? Нет, скорее взволновалась, растерялась от нахлынувшего. Попыталась оглянуться, отыскать глазами Агния, сравнить, запечатлеть, отодвинуть образ короля.

А Гладиатора уже нет, а ее уже увлекли сначала в покои, где причитали, снимая рубаху, где вычесывали локоны и обтирали влажными тряпицами. Наряжали, кружились и снова причитали и хихикали и охали. Оправили подол котта в пол, странные неудобные рукава-блио расширяющиеся к запястьям так, что пришлось поднять руки и сложить их на животе, и, наконец, голову и шею замотали в гебинде. Зачем, спрашивается драли ей лохмы и вычесывали репей из волос?