Я невольно морщусь, а она со вздохом прощается с Веточкой.

— Я помню, ты говорил: в каком-нибудь незнакомом месте. Но «Чашка чаю» почти такое и есть. Там захолустье, тихо, далеко не центр, спальный район. Практически нулевая возможность встретить знакомых. Нам бы и по магазинам… не здесь. Раз уж сказали, что я мертва. О, Господи…

Рина прикрывает лицо руками, качает головой.

— Нет, она ни с кем не виделась. Никто не приходил и не расспрашивал обо мне. Алексей тоже не заявлялся. А о моей смерти мельком сказали в криминальной хронике. Маркова обозвали бизнесменом, замеченном в тёмных махинациях. Жутко звучит.

— Я пробью по своим каналам, узнаю, откуда ветер дует. Подобная информация идёт с чьей-то подачи. Не такая уж крупная рыба твой Марков, чтобы о нём трезвонили.

Естественно, в магазинах Рина выбирает минимум вещей. Кто бы сомневался. Но я не сопротивляюсь. Сейчас не время спорить по мелочам. Она всё делает быстро, не капризничая, не зависая над магазинными полками по полчаса. Интересно: она так же быстро выбирала те кружевные штучки, готовясь к отлову мужчин на улице?

Да, я нет-нет невольно возвращаюсь мыслями к нашей первой встрече. Какой мужчина воспримет это с равнодушием? Я не ангел, у меня есть свои тёмные стороны. Но я вряд ли бы хотел, чтобы она их видела.

«Чашка чаю» и в самом деле находилась глубоко в недрах города. Неприметное кафе, очень скромное, но чай и выпечку там подавали хорошие.

Веточка меня узнала сразу. Круглые глаза, удивлённо приоткрытый рот.

— Знакомься, это Артём, — представляет меня Рина.

— Да мы как бы уже, — бормочет она, но всё же церемонно протягивает руку. — Вета.

А потом обращается к Рине так, будто меня здесь и не существует:

— Он тот самый, да? Обалдеть!

Наверное, мне нужно выйти, дать им потрещать по-девичьи, но из чистого упрямства я остаюсь, пью чай, ем булочку с маком. Рина в двух словах, очень скупо, рассказывает о самом главном.

— Не бойся, — успокаивает её Вета, — если твой заявится, я ему ничего не скажу, но неплохо бы иметь с тобой хоть какую-то связь, вдруг чего.

— Нет, — это звучит чуть резче, чем я хотел. — Лучше мы сами свяжемся. И лучше, чтобы рядом с тобой всегда кто-то из охраны находился.

Я не запугиваю. Вета понимающе кивает. Становится задумчивой, щурит глаза. В её хорошенькой голове крутятся только ей известные мысли. Она складывает два плюс два. Наверное, пытается просчитать варианты развития событий.

— Да. Это хорошо. Идеально. Когда не знаешь, чего ждать, лучше ничего не знать. В этом случае исключены всякие неожиданности, когда можешь предать от слабости или потому, что кое-кто знает, на что можно надавить.

Она права. Ушлая, цепкая бабёнка, прошедшая, по всей вероятности, и Крым, и Рим, и медные трубы. У меня невольное отторжение к ней. Не могу понять, что их связывает — настолько они разные.

Рина доверчивая очень. А эта звезда всегда знает, где выгоду поиметь — на лице написано. Ставлю зарубку: узнать о ней подробнее. То ли следователь во мне проснулся, то ли подозрительность не в меру. Но внутри всё сопротивляется, чтобы они общались. Чтобы Рина делилась с ней своими передвижениями, новостями, сокровенным.

Это субъективно — я понимаю, но ничего поделать не могу.

Они прощаются тепло, по-женски — с обнимашками и поцелуями.

— Я буду звонить тебе иногда, — обещает Рина, и я снова вспоминаю её телефон, который она якобы забыла в том доме. В груди неприятно дёргается. Я сам себя ненавижу за подозрительность.

— Она тебе не понравилась, — вздыхает Рина, как только мы садимся в машину.

— Она не понравилась мне ещё тогда, когда я пытался тебя найти после того, как ты от меня сбежала, — говорю прямо. — Но это не значит, что она плохая. Обещай, что не станешь пытаться тайно с ней связываться или общаться.

Рина удивлённо приподнимает брови.

— Я и не смогу, пока ты не позволишь. Посылать мысленные смс в пространство я ещё не научилась. Не тот уровень интеллекта.

Она пытается шутить, но я сейчас не в том настроении, чтобы понимать шутки. В груди разрастается ощущение, что я что-то упустил, где-то прокололся. А когда при очередном повороте замечаю чёрный «Ниссан», всё становится на свои места.

Её подруга привела за собой «хвост». Вольно или не вольно. Либо была беспечна, либо сделала это намеренно.

— Рин, ты пристегнулась?

Мне не понравился ни вопрос, ни то, как Артём провёл языком по своим губам. И взгляд его напряжённый не понравился. Я пристёгивалась в машинах автоматически: Алексей любил водить машину быстро и грубо, а я трусиха.

— Всё хорошо. Мы немного покатаемся, — кивнул он, но улыбка получилась вымученная. И глаза слишком серьёзные.

Я, конечно же, заметила машину, что ехала за нами как приклеенная. Артём не спешил. Его предупреждение казалось фарсом. А я думала о том, что… только не Вета. Только не она. Иначе мне больше некому верить. Её вынудили? Или она была настолько беспечной, что позволила за собой следить?