Нет, Хакобо ничего об этом не знал.

— Так вот, — продолжила она, — передай Лоренсо Гарусу, что правительство колонии ответило на призыв о помощи. Мы собрали двести пятьдесят тысяч песет, а также пошлем им какао. Они будут рады любой поддержке.

Ее муж нажал на газ, не отпуская сцепления.

— Да, конечно, пока-пока!

— Хулия тебя обслужит, — сказал Эмилио, прежде чем тронуться. — Она на складе. А ты приезжай, когда захочешь, и привози брата.

Хакобо улыбнулся, подумав, что Хулия, должно быть, унаследовала решительный характер от матери. Войдя в лавку, он никого там не увидел. Тогда он направился в подсобку, уставленную стеллажами с товарами, и в дальнем углу увидел Хулию, стоящую на цыпочках на шаткой стремянке. Она пыталась достать с верхней полки какой-то ящик, но не дотягивалась на пару сантиметров.

Хакобо разглядел бронзовые от загара ноги под волнующейся огненной юбкой; внезапно он почувствовал прилив желания. Он даже сам удивился, но все же решил полюбоваться ее ногами еще немножко. Внутренний голос в который раз обругал его идиотом, упустившим такую девушку. Разве он забыл, как она поддержала его на похоронах Антона? Такая женщина всегда поддержит мужа, всегда будет с ним рядом. Достаточно взглянуть на Мануэля, чтобы понять, как он счастлив со своей женой.

Слова застыли у него в горле.

Хулия была женой другого.

Но тут другой внутренний голосок пакостно зашептал, что, если бы он женился на ней, то навсегда потерял бы свою драгоценную свободу и оказался бы накрепко привязанным к острову. Ведь Хакобо только потому и нравилась такая жизнь, что он в любую минуту мог вернуться в Испанию. В его планы отнюдь не входило просидеть на Фернандо-По всю жизнь, как отец или Сантьяго. Он был уверен, что рано или поздно вернется на Полуостров. И Килиан тоже вернется. А вот Хулия точно останется в Санта-Исабель, это ясно как Божий день.

Но в таком случае, что он здесь делает? Зачем подсматривает за девушкой, только что вышедшей замуж за его друга? Ведь Мануэль действительно был его другом, и хорошим другом. Даже для такого человека, как Хакобо, все-таки должны существовать какие-то рамки!

Он подкрался к ней сзади.

— Осторожней, Хулия! — сказал он вместо приветствия.

Его глаза нехорошо блестели.

Девушка вздрогнула и покачнулась. Она бы просто упала, если бы не успела схватиться за железный поручень над головой. Она стояла на верхней ступени стремянки, с трудом удерживая равновесие, но тут сильные руки обхватили не за талию и медленно опустили на пол. Хулия почувствовала, как лицо Хакобо попеременно прижимается к ее бедрам, животу, груди, как его губы касаются ее шеи и пылающего лица. Когда ее ноги коснулись пола, то лицо оказалось на уровне груди Хакобо; ей пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

Никогда она не была так близко к Хакобо.

Она могла почувствовать его запах.

Она должна была вырваться из его объятий — и не хотела. Она вдруг подумала, что, если он захочет овладеть ею, никто ему не помешает.

Сердце Хулии бешено забилось. Хакобо отстранился на несколько сантиметров, не выпуская ее из объятий, и наклонился к ее лицу, глядя в глаза. Она не в силах была отвести взгляд. Что-то новое, незнакомое вдруг открылось ей в этих зеленых глазах, потемневших от сомнений, неопределенности и откровенного желания.

Впервые в жизни Хулия с готовностью приоткрыла губы ему навстречу, позволив Хакобо попробовать их на вкус с давно забытой нежностью, при этом она со всей страстью старалась отсрочить миг неизбежного падения. Она прижалась к нему, желая почувствовать его ладони на своей спине, продлить бесконечно долгую и сладкую минуту, краткий миг обладания и капитуляции. Погладила его черные волосы — совсем легонько, лишь кончиками пальцев, не желая привыкать к этим ощущениям.

Хулия и Хакобо поцеловались — медленно и жадно, пока хватало воздуха; наконец, им невольно пришлось разомкнуть губы, чтобы вздохнуть. Тогда она завела руки за спину, взяла его за запястья и разомкнула объятья.

— Никогда больше этого не делай, — отрезала она.

— Мне жаль, — машинально ответил Хакобо, но тут же поправился: — Хотя на самом деле совсем не жаль.

— Нельзя так пугать человека, стоящего на стремянке, — сказала она. — Я чуть не убилась, да и тебя могла покалечить.

— А мне казалось, что я тебе нравлюсь...

Хакобо попытался обнять ее за талию.

— Слишком поздно, Хакобо. — Хулия положила руки ему на грудь и мягко оттолкнула. — Слишком поздно.

— Но...

— Нет, Хакобо. Я поклялась перед Богом и родными, что буду верна мужу.

— В таком случае, почему ты меня поцеловала?

Хулии хотелось ответить, что это награда за бесконечные часы, когда она мечтала о его поцелуе, о том, чтобы постоять с ним рядом — вот как пару минут назад. Ей хотелось сказать, как она счастлива, как благодарна за этот взгляд, который заставил поверить в возможность их совместного будущего. Если бы он только захотел...

Но теперь, увы, слишком поздно.

Пожав плечами, она ответила: