Килиан смущенно приподнял бровь.

— Жизнь — это нескончаемый круг, — сказал он, пожав плечами. — Все повторяется — да, при других обстоятельствах, но суть остается та же. Как в природе. Здесь легче, чем где-либо еще, проследить круговорот жизни и смерти. Как только ты это поймешь, все станет намного проще. Ты знаешь, как любила говорить моя бабушка — еще там, в нашей долине, когда я был маленьким? Чтобы знать, что такое жизнь, надо знать, что такое смерть. А ведь она за свою жизнь видела смерть многих людей — я уже не говорю о тех, что погибли в Гражданскую войну...

Хулия ощутила внезапный озноб и зябко потерла руки.

— Нам лучше вернуться в дом, — сказал Килиан, выпрямляясь.

— Да, пожалуй. Могу поспорить, ты хочешь знать, о чем они сейчас говорят.

— О политике? — предположил он.

Хулия улыбнулась и кивнула. Килиан посмотрел ей в глаза, тоже улыбнулся и нежно поцеловал в щеку.

— Ты заслуживаешь самого лучшего, Хулия, — сказал он, подмигнув. — Пусть и не все твои мечты сбылись...

Она покраснела.

— Ты тоже, Килиан. Вот увидишь... Все лучшее в жизни у тебя еще впереди.

Едва они вернулись в гостиную, Матео, Марсиаль, Асенсьон и Мерседес стали прощаться, поскольку их ждали другие друзья в городе. Остальные, как и предполагали Хулия и Килиан, были увлечены разговором о политике.

— Уже второй день это обсуждают в казино! — почти кричал Эмилио. — Очевидно, пришло предупреждение от ООН о деколонизации. Именно поэтому Карреро Бланко предложил объявить остров провинцией.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Сантьяго.

— Да известно что, — вмешался Лоренсо Гарус. — Он имеет в виду, что эти территории — испанская провинция.

— Дружище, я не дурак, — сказал слегка рассерженный Сантьяго, приглаживая костлявой рукой поредевшие волосы. — Это я уже понял. Я имею в виду, насколько здесь все изменилось с тех пор, как эти земли стали нашей провинцией.

— Ну, это зависит от обстоятельств. Хотя, признаюсь, в этом есть нечто разумное. После стольких лет нашего пребывания… Что это за место, как не продолжение Испании? — Эмилио протянул свой бокал бою, чтобы тот его наполнил. — Хотя, конечно, цветные так не считают. Кстати, с Густаво я больше не разговариваю: мы с ним окончательно разругались. Представляете, он посмел заявить, будто бы все это — умелая стратегия, чтобы продолжать их эксплуатировать.

— Ну что ж, понимаю вашу простую логику, — заметил падре Рафаэль. — Если эти земли — провинция, а не колония, значит, никто не может их деколонизировать.

— Вот и я о том. Правда, я выразился в более крепких выражениях, но общий смысл именно таков.

— Да ну, я думаю, это дело у них так и заглохнет, — вмешалась Хенероса. — Без Испании нет Гвинеи, а без нас им ничего не останется, как вернуться в джунгли, из которых мы их вытащили...

Хулия попыталась что-то сказать, но мать остановила ее жестом.

— На самом деле, — продолжила Хенероса, — колония обходится нам дороже дохода, который она приносит. Вот только они не способны этого оценить.

— Ну, я бы так не утверждал, насчет доходов, — заметил Хакобо, вспомнив о тоннах какао последнего урожая. — Мы знаем, какой доход приносит колония; никто не может знать этого лучше нас. Правда, сеньор Гарус?

— Да, но... — встряхнул головой тот. — Кто оплачивает школы, больницы, технические и коммунальные службы, если не Испания? Право, даже не знаю... Не знаю, выставят ли им счета за все это...

— Даже не надейтесь, — заметила Хинероса. — Вы видели новый приют? Кто, по-вашему, оплачивает содержание живущим там шестидесяти крошек? А что вы говорили о нововведениях в Моке? Пару недель назад мы были на церемонии открытия водопровода в деревнях Мока, Малабо и Биоко, а также на открытии кооперативных домов. Комиссия по делам туземцев оплачивает половину стоимости каждого дома, а в них, между прочим, двойные деревянные рамы с настоящими стеклами...

— И это еще не все, — добавил Эмилио, повышая голос. — Куда, вы думаете, отправился сейчас Густаво? В Камерун, ни больше ни меньше, чтобы присоединиться там к банде, выступающей за независимость, и она не остановится, пока не добьется своего. И это уже не говоря о возможности объединения с Габоном!

— Конечно, — вмешался падре Рафаэль, — ведь Франция намерена предоставить независимость Габону и Камеруну. После всех наших усилий, после того, как нам удалось научить их чему-то хорошему! Вы заметили, что творится на улицах в это Рождество? На улицах Санта-Исабель полно мамаррачо в масках. Прежде они носа не показывали из своих резерваций, а теперь беспрепятственно разгуливают, где хотят, раскрашенные в немыслимые цвета, гремят трещотками с явным намерением вернуть свои абсурдные культы. А отсюда уже рукой подать до революционных переворотов и националистических акций. Епископы уже предупреждают в проповедях: наш главный враг — идеология коммунизма, и очень скоро он явит себя.