По новенькой траве двое мальчишек гоняют небольшой мячик, который приминает земельные ручки. Колоски тихо гнуться вниз, когда судьбой им велено стоять до последнего. Над ухом торопливо пожужжала пчёлка, после чего устремилась вдаль.

Я подхожу всё ближе, и с каждым последующим шагом моё дыхание прерывается всё чаще. Спустя несколько десятков метров я уже в сантиметре от водительской двери. Тонированное стекло медленно уходит вниз, вырисовывая передо мной лицо матери. В её солнцезащитные очки попал яркий лучик, и я чуть поморщилась.

– Чего ты кривляешься? – недовольно хмыкнула она, потирая нос.

– Просто так.

– Это дурная привычка, Кэтрин.

Её руки ускользают вглубь кожаной сумки. Ключи с мелкими монетами прерывисто пропели в такт с журчанием заведённого мотора.

– Вот. Выпей две.

И она протягивает мне серебристую пачку с таблетками для похудения.

А я уже представляю, как мне от них сведёт живот. Как меня вывернет хуже, чем от активированного угля. Как я буду растирать слёзы по щекам, а моё тело потеряет всю жизненную силу.

– Беги! Попросись выйти прямо сейчас, иначе лишние граммы скоро накапают.

Капаешь только ты мне на мозги.

– Чего уставилась?

– Просто так.

И мать нервно располагает руки на руле, чувствуя, как напряжение внутри неё растёт.

Тут я поняла, что не могу больше терпеть её противный голос. Не хочу больше слышать его перед сном, не имею желания слышать его по утрам за завтраком. Я ненавижу её голос.

Я глянула на время, которое высвечивается на небольшом табло в салоне маминой машины. Мятного цвета цифры сложились в общую картину времени. Урок начался целых две минуты назад, а я ещё даже не приняла таблетку! Что скажет учитель, если я опоздаю?!

– Мам, я побежала, – я агрессивно сминаю в руке пачку с таблетками, предварительно засунув руки в карманы спортивных шорт.

Но она уже жмёт на педаль газа, поэтому ответа не последует. Да мне он и не нужен, ведь сейчас главное – сделать всё быстро.

Ступенька за ступенькой вверх, и вот я опять перед входом в школу. Только теперь мой взгляд взволнованный, а кожа обжигающая.

Вы думаете, я послушаю мать? Ни в коем случае. Лучше уж попросить уголь у медсестры, чем терпеть эту дрянь. Одно другому не мешает, скажете вы, и будете абсолютно правы. Поэтому насчёт приёма лекарств у меня ну очень большие сомнения.

Я дёргаю я за дверную ручку, но на моё удивление массивная дверь поддаётся без приложения лишних усилий.

– Ай!

Я чуть оступаюсь и падаю назад на грязный бетон. Спина моментально заныла: позвоночник неприятно содрогнулся. Я ударяюсь костяшками пальцев и ладонь сразу разжалась. Пачка с таблетками как ошпаренная вылетает из кармана, после чего останавливается чуть выше головы, проехав по инерции несколько сантиметров.

Что-то тяжёлое и не очень приятное на ощупь накрыло всё моё тело. Я поднимаю глаза, и наши взгляды встречаются – прогульщик Люк.

Раньше я не сильно общалась с ним: нас связывали в основном домашние задания. Знаете, я давала ему списывать всё со своей тетради в обмен на кусочек пиццы, которую мне запретила употреблять в пищу сошедшая с ума мать. Я знаю, о чём вы подумали. Да, глупо, а что мне ещё оставалось делать?

Поддерживать свою фигуру, как сказала бы мать.

Да пошла она!

А сейчас мы с Люком никак не контактируем. Он хороший парень, наверное, но друзья из нас получились бы такие себе.

– Не сейчас, Грин.

И зачем только я это ляпнула?

Придя в себя после вставшего в голове комка из мыслей и воспоминаний, я начинаю шевелиться под его весом и быстро схватила свободной рукой таблетки. Капсулы негромко покачались в отблескивающей солнечными лучами упаковке.

Остаётся надеяться, что Люк их не заметил и ничего не услышал.

– Ой, извини.

И он скатывается с меня на бетон, задевая при этом мою прядь волос.

Признаю – причёску уже не спасти.

Чёрт, белая футболка сзади наверняка покрыта толстенным слоем уличной пыли! А потом мать скажет, что я не берегу вещи.

Я бросаю на Люка озлобленный взгляд, будто он виноват во всех моих бедах (что верно только отчасти), и приступаю к воссозданию прежнего образа. Быстро отряхнувшись, я буквально вломилась внутрь школы. Сколько времени я потеряла? Минуты четыре, пять?

Только я ступаю внутрь, как моё имя тут же отражается:

– Кэтрин, Вы опоздали!

Но перед входом меня уже ждёт учитель физической культуры. Его руки сложены перед грудью, а светлые брови сведены вместе.

А глаза его полны разочарования. Вот я влипла.