Разбойники заметили его, когда Арон спустился уже на две трети. Крик, испуганный, предупреждающий, и кто-то внизу схватился за оружие. Продолжения Арон ждать не стал — у разбойников, разоривших немало караванов, в том числе перевозивших зачарованное оружие, могли оказаться неприятные сюрпризы. Ждать не стал, да и смысла оттягивать жертвоприношение не видел — он подошел достаточно близко, чтобы Мертвый Дар мог выпить очередную порцию Силу.

«Таатог, прими».

Все правильные слова для проведения жертвоприношения стали не нужны — с того случая, когда он убил жителей деревни. Первый Бог, как оказалось, не требовал ритуальных слов и жестов, ему хватало всего двух слов, да и тех сказанных мысленно.

Интересно, знал ли об этом Вечный?

Разбойники, между тем, выронили оружие, уткнулись лицами в траву и замерли навсегда.

А эррэ Арона наполнилось живительной Силой.

Как хорошо…

О, как же хорошо…

Арон встряхнулся, пытаясь избавиться от остатков ядовитой радости, спрыгнул с последней воздушной ступени на землю и направился к пещере. Там, помимо только что убитых им разбойников, могло быть и что-то ценное. В логове банды, уничтоженной до этого, Арон нашел три нидда и несколько амулетов Светлой магии, не говоря уж об обычном золоте и драгоценных безделушках.

Каждый раз, убивая разбойников, помимо фальшивой радости, вызванной Мертвым Даром, Арон испытывал радость настоящую, тихую и искреннюю.

Он очищал империю от отбросов.

Он делал жизнь в своей стране спокойней и безопасней.

Он спасал сотни будущих путников, которые уже не погибнут в разбойничьих засадах.

А еще он пополнял собственную сокровищницу.

В целом, если забыть о давлении вечного голодного Мертвого Дара, в уничтожении разбойников были одни плюсы и ни единого минуса… Конечно, Темный Ковен не одобрял такого вмешательства своих магов, борьба с бандами была делом ищеек — пусть и выполняли они ее из рук вон плохо. Но Арону не было дела до приказов Ковена…

Кольцо на мизинце сдавило палец до боли, и одновременно Арон увидел, как потемнел его внутренний горизонт, и ощутил, как раздвигаются слои Стихий.

Значит, скоро здесь откроются Врата.

Значит, засада.

Почему амулет сработал с таким запозданием? И почему чутье не предупредило его заранее?

Арон махнул рукой, призывая духов стихий, открывая собственные Врата — но внутри дуги горело зеленое пламя с синими бликами по краям. Очень знакомое пламя.

Вот, значит, как…

Арон сорвал с шеи цепочку с хрустальной каплей и бросил себе под ноги. Теперь ему нужно было лишь продержать до тех пор, пока амулет не сработает.

А через мгновение, в десяти шагах от него, открылись Врата, из них выпрыгнул Тавис ар-Гис, один из старших подмастерьев Неркаса, и тут же бросился в сторону. А за ним Арон увидел самого Аларика Неркаса, еще не вышедшего из-под сияющей дуги, но уже плетущего заклятие, подкрепленное заранее собранной Силой.

Впервые за те три года, что Арон бродил по миру, Аларик Неркас решил встретиться с ним лицом к лицу, а не ограничился отправкой убийц. Хотя убийц он не забыл и в этот раз — потому что, одновременно с Вратами Неркаса, на противоположной стороне поляны открылись вторые Врата, и из них выпрыгнул один из лучших боевых магов Светлого Совета, Инор ар-Тонд, а за ним последовало еще пятеро.

Неркас не был такой уж неожиданностью — устав от поражений своих людей, он, рано или поздно, должен был явиться сам. Арон изучил все, что только мог найти о своем главном враге и особенно о том, как он вел себя во время магических сражений. Неркас никогда не приходил без союзников, никогда не бросался в бой первым. Он всегда выжидал, пока его союзники не ослабят врагов, и добивал оставшихся.

Арон надеялся, что Неркас не изменит своим привычкам и сейчас.

Остальные Светлые маги неожиданностью тоже не были. Арон привык к засадам, к нападениям из-за угла — но прежде он мог рассчитывать на свое чутье. Последние девять месяцев — уже нет.

Первое из заранее приготовленных Ароном заклинаний уже готово было сорваться с ладоней, когда, очень тихо, Мертвый Дар прошептал:

«Новые жертвы?»