– Да не переживай ты, Аська, я держу ситуацию под контролем, уже три раза выиграл, вот дам им отыграться и пойду спать!
– ответил он, шепот у него получился очень громкий, сидящие за столом все услышали. Один из них криво усмехнулся, и именно это меня насторожило.

– Слушай, - шепнула я опять, - они тебя надуют. Я слышала, шулеры специально дают выиграть, а потом до трусов раздевают.

– Да, нет, - махнул рукой гном, - я этих парней давно знаю.

Я пожала плечами и отправилась обратно в номер. От избытка пережитых эмоций и почти бессонных суток я моментально заснула. Среди ночи мне показались какие-то шорохи в комнате, но так не хотелось открывать глаза, что я решила, что пусть это будет пьяный Ванятка, и снова провалилась в сон.

Утро выдалось солнечное. Я открыла глаза оттого, что на меня падали лучи. Да, уже чувствовалось, что мы едим на юг. Убегая от зимы в Московии, мы попали в весну в Теории, а именно там мы находились, если верить загадочной карте гнома.

Иван тоже проснулся, потянулся так, что затрещали все суставы, ударился головой об стену, ругнулся и просиял:

– Доброе утро, Ася.

Мне показалось, что я ослышалась, в первый раз за все время нашего знакомства Ванечка сказал мне нормальные человеческие слова.

– Вань, - уточнила я, - а ты, что сильно башкой сейчас ударился?

– Почему же?
– спросил тот, вскакивая на ноги. От резких движений у него закружилась голова, он оперся рукой о стену.

– Ну не знаю, - протянула я, - так просто спросила.

Адепт пошел умываться, я быстро вскочила и оделась, пока он не вернулся, потом разбудила Анука. Меня удивляло: когда мальчика не разбуди, он всегда рад этому, улыбается и обнимает за шею. Вот и сегодня, он открыл глаза и счастливо произнес:

– Мама.

Мы умылись и вернулись в комнату дожидаться завтрака, наши "апартаменты" подразумевали завтрак в номер, а Ваня отправился будить гнома.

В дверь постучались и с подносом вошла маленькая быстрая старушка. Увидев улыбающегося Анука, она пропела:

– Ой, девка, сыночек у тебя красивый. И в кого? Отец так себе...

Я обиделась, можно подумать, что в меня дети выйдут уродцами с лапами вместо рук.

– Не родной что ли?
– спросила она, расставляя на столе тарелки с кашей для Анука и яичницей для меня, два стакана молока и плетенку с горячими булочками, которые пахли так, что у меня свело желудок.

– Кто? Сын?
– не поняла я.

– Отец.

– Да нет, родной, он в деда, - соврала я, усаживая мальчика и присаживаясь рядом.

– Да, ты, девка, ешь, а ребенка я покормлю. Вон худенькая какая, все вены просвечивают.

Я с благодарностью передала ребенка заботам бабульки.

А как тебя звать-то, красавец?
– сюсюкала она.

Я молилась, чтобы тот молчал, но мальчик улыбнулся широкой улыбкой и произнес блаженно:

– Анук.

Старушенция посерела и отодвинулась от него.

– Слышь, девонька, имя у него какое-то данийское.

– А, это я его в честь крылатого властителя назвала, который моего первого мужа пришлепнул, в благодарность, а то изверг напивался и бил меня зело больно, - нашлась я.

– Во как, - удивилась та, обратно придвигаясь к мальчику, - а я-то грешным делом подумала... А ты уже два раза замужем была? А кажется, что тебе лет восемнадцать.

– Была, бабуль, была, - ответила я с набитым ртом, - вся молодежь такая: чуть что, сразу замуж.

– Ясно, - протянула бабка.
– А знаешь, что новый-то муж у тебя тоже пьет?

– Бывает... С кем сейчас не бывает, время такое...

– Обманывает он тебя.

Я едва не поперхнулась: мало того, что Иван за последние сутки стал мне мужем, так еще и неверным.

– Не глухонемой он, - продолжала бабушка.
– Вчера как напился, так песни голосил с местной, - старуха осеклась.
– Не при детях сказано с кем.

Я решила, что, наверное, стоит показать праведный гнев.

– Ах, он какой! Я ему покажу кузькину мать!

– Да, вот какой! С мужиками надо ухо держать востро, и далеко не отпускать, а то, видишь, шаг в сторону и что вышло! Все они все такие!

– Учту, - пообещала я.

Бабулька, решив, что полностью проинформировала меня и теперь Ванятку ждет огромный скандал, а они все полюбуются сим действом, ретировалась.

Вернулся адепт, когда мы с Ануком приканчивали еду, вид у него был задумчивый и очень расстроенный.

– Что-то случилось?
– спросила я.