– Стой!
– крикнула я очередному маленькому монстру, который хотел пересечь шар.

Закричала я таким страшным голосом, что сама испугалась. Упырь, действительно остановился и, наклонив вбок голову, посмотрел на меня кровавыми глазами. И тут я поняла, я просто почувствовала, что знаю, как это сделать.

– Я вылечу тебя.

– Как?
– вполне разумно прохрипела загробным голосом мать.

– Убери свой выводок!

Упыреныши отступили назад, жадно сверля нас с Ануком кровавыми глазами, но немого приказа матери ослушаться побоялись.

– Ты обещала, - напомнила я, сняла щит и подошла к упырихе, поглядывая на малыша, готовая в любой момент броситься к нему.

Клавдия была почти на голову выше меня. Что надо делать, я представляла слабо и совсем не была уверена, что у меня что-то выйдет, но, повинуясь внутреннему порыву, приложила руку к ее лбу. Кожа была холодная, как мрамор, и такая же гладкая. Упыриха отшатнулась, но сдержалась. И тут случилось то, чего я даже не могла представить: маленькие звездочки у моего пальца загорелись ярко красным цветом и, потянувшись, оторвались. Дикая ни с чем не сравнимая боль сковала мою руку, от неожиданности меня отбросило на пол, с огромным трудом я не закричала. Между тем звездочки начали хаотично, но очень быстро двигаться, замедляясь и образуя идеальный по своей форме круг, а потом с огромной силой припечатались ко лбу чудовища. Клавдия издала страшный звериный рык и осела на колени.

И тут я это увидела: я больше не была собою - я была ей, Клавдией. Я видела ее жизнь как на ладони, я читала ее как раскрытую книгу.

... Мне 12. Я бегу по лесу. Яркий солнечный день. Меня догоняют сестры. Они кричат, что пора уже обедать, а то батюшка будет гневаться, а мне все равно, меня переполняет счастье, радость и огромная любовь ко всем, даже к деспоту отцу...

... Мне 14. Бородатый, немного пьяный отец, гости. Мы с матерью угощаем их закусками. Они смеются и подшучивают надо мной. Я чувствую ужасное смущение и поминутно краснею. А потом мать показывает на какого-то лохматого мужика и говорит, что это мой будущий свекор, а это сваты, и через два года меня выдадут замуж, так отец решил...

... Мне 15. Я куда-то бегу простоволосая и удивительно счастливая. Сердце тянет от страха и нетерпения. Что будет, если батюшка узнает про эти тайные свидания, пускай даже с будущим мужем?..

... Свадьба. Пьяная. Все веселятся, а я плачу, плачу навзрыд, плачу от счастья...

... Какие-то люди на пороге, муж кричит, чтобы я пряталась. Я жду ребенка. Я пытаюсь залезть в погреб, но с таким большим животом это сделать сложно, они ловят меня. Удар, опять удар. Жуткая боль, кровь по ногам и одна мысль, что нет больше ребеночка, и никогда теперь не будет...

... Пожар, пламя, вся деревня тушит горящий дом. Семь детей мал мала меньше, я беру их к себе. Он кричит. Думаю, что пусть даже сам уйдет, но детей не выгоню. Он успокаивается и решает оставить всех семерых...

... Он лежит весь белый. Лоб покрыла испарина. Хочет пить. Даю воды...

... Гроб. Он умер. В душе огромная черная рана болит и кровоточит, и кажется, что если сейчас вздохнешь, то умрешь вместе с ним. Он был единственным любимым, солнцем в окошке, с него все начиналось и им заканчивалось...

... Он стоит. Я отшатываюсь, этого не может быть - он умер, завтра же хоронить будем. Ярко красные глаза видно даже в темноте. Он кидается на меня, я отбиваюсь, он кусает за руки, острые зубы больно распарывают кожу, я думаю об одном: что теперь будет с детьми? А дальше красная пелена и ничего...

У нее дальше нет памяти, поняла я. Она не умерла, у нее просто нет воспоминаний, человек не может жить без памяти, он теряет себя, свою сущность... Надо наполнить ее память, убрать эту дыру. Я так и не поняла, когда случилось превращение, но на всякий случай начала представлять себе весну, потом лето, потом осень, очень стараясь не примешивать своих воспоминаний, а представлять пейзажи и птичек. Получалось с трудом: нахальные образы так и лезли в голову, особенно, тот момент, когда я обманывала народ с юродивым и мимолетно целовалась с Сергием...

И тут ее начало тошнить, ее рвало черной кровью прямо на пол, жидкость впитывалась в грубые широкие доски и бесследно исчезала. Клавдия кашляла, едва ли не давилась - это выходило зло. Продолжалось сие действо некоторое время и закончилось так же внезапно, как и началось. Маленькие звездочки выскользнули из ее лба и вернулись к моему пальцу, у меня тряслись руки и подкашивались колени. Женщина подняла на меня огромные зеленые глаза и произнесла вполне человеческим голосом: "Спасибо!" Я кивнула и почувствовала совершенно не уместную в данной обстановке гордость за саму себя, но это было первое в моей жизни большое волшебство мага, которому запретили колдовать.

В это время маленькие упыри поняли, что произошло, и, почувствовав в своей матери еще одну жертву, начали обступать ее. Все, пора было звать на помощь. Я закричала во всю силу легких единственному трезвому участнику нашего похода:

– Виль! Виль! Помоги, Виль!

Вампир ворвался в дом с ужасным криком:

– Ася! Назад! Они все упыри!

– Женщину не трогай, - заорала я, - она человек!

Виль быстро сориентировался в сложившейся обстановке, ухмыльнулся и вытащил блестящий меч, уже скорее для острастки, чем для сражения.