Я никогда такого не видела даже в Стольном граде: красивые молодые женщины, одетые в умопомрачительные платья, под руку с мужчинами прогуливались по тротуарам, прикрываясь кружевными зонтиками от солнца. Красочные витрины лавок были завалены товарами, поражало разнообразие: готовая одежда, ткани и украшения.

– Что, Ась, - спросил гном, хитро прищуриваясь, - нравится?

– Да, - выдохнула я.

– Вот заработаем денег, купим тебе платье, - пообещал он.

Его слова вернули меня на грешную землю:

– А как ты собираешься их заработать? Ограбить кого-нибудь? Тогда грабь быстрее, а то нам даже негде ночевать. Извини, здесь не деревня - на лавке под кустом спать не будешь, - съязвила я.

Гном обиделся:

– Зачем грабить, обманывать будем, но не более.

– Я вся во внимании.

Даже Ванятка, который все время ехал с открытым ртом и глазел по сторонам широко отрытыми глазами, прислушался.

– Значит, так, - начал Пан, - у меня здесь кузина держит, э-э-э, дом терпимости. Сестрица нам на часок комнату даст, ну не забесплатно, процентов за десять, но это лучше, чем ничего.

– И что?
– гневно перебила я его.
– Ты хочешь, чтобы я заработала нам денег, продав свое несчастное тельце? Это твой гениальный план?!

– А что, это мысль, - поддакнул Ваня.

– Заткнись!
– рявкнула я.

– Да что ж ты будешь с этими бабами делать, - вздохнул гном, - ну, слова не дадут сказать. Торговать по-настоящему не надо!

– Это как?

– Ты приоденешься, накрасишься, выйдешь на улицу, снимешь какого-нибудь простака, приведешь его в комнату, а тут я на пороге: ты почем, гад, мою женщину обижаешь, тюк ему по башке, деньги забираем, его на улицу выставляем. Вот. Как тебе план?

– Никак. Фиговый.

– Да, - удивился гном, - а что не нравиться?

– Все, все мне не нравится, - заорала я, - не нравится слово "снимать", слово "приведешь в комнату", и больше всего слово "тюк". Может, ты его так тюкнешь, что мы на улицу будем выставлять не обманутого дурака, а его труп. И что? Мало того, что потеряли Анука, так еще и человека убили?!

– А девонька правду бачит, - подал голос Иван.

– Ну, может у тебя есть план лучше, - разозлился гном, - а я только это могу предложить. Не нравится, придумывайте сами!

Мы замолчали. А ведь это не такой уж и плохой план, вдруг подумала я. В конце концов, меня здесь страхует и Ваня, и Пан, когда мы с Юрчиком людей обманывали, там была одна надежда на быстрые ноги. После того случая свою бессмертную душу я все равно покрыла грехом, а одним больше одним меньше - на Страшном суде рассчитаемся.

– Хорошо, - сквозь зубы прошипела я, - ну, если кто узнает, что я шлюху из себя строила, убью!

Гном просиял:

– Вот и ладненько, поехали к Эллиадочке.

Дом терпимости назывался весьма поэтично "Райское блаженство" и находился на обшарпанной улице в не менее обшарпанном двухэтажном доме.

Эллиадочка оказалась толстой косой гномихой, с огромной родинкой над губой. Она осматривала меня, как скаковую лошадь, словно действительно намеревалась продать одному из своих озабоченных клиентов. План ей понравился, а доля особенно.

– Девочки, - крикнула она, призывая своих работниц, на ее голос вышло несколько девушек, одетых в весьма странные корсеты, высоко поднимающие грудь, чулки и шпильки, - сделайте из этой замухрышки настоящую женщину.

"Девочки", у меня не повернулся бы язык так назвать этих разукрашенных особ, потащили меня куда-то по лестнице на второй этаж, весело щебеча об одежде, краске для лица и ванне. Последнее слово мне так понравилось, что я расслабилась и отдала себя на растерзание этим чудовищам. Результат не заставил себя ждать, через час на меня в зеркало смотрело совершенно незнакомое лицо. Увидев его, я едва не отшатнулась. Огромные почти черные из-за большого количества туши глаза, мои маленькие узкие губки превратились в пухлый кроваво-красный рот, кожа приобрела странный персиковый оттенок, такого у меня не было, даже когда я загорала. Разрядили меня в чудной корсет, ужасно неудобный надо сказать, поверх него ярко красное очень короткое платье из довольно дорого шелка, завершали картину туфли на высоком каблуке, одев их, я начала покачиваться в такт волнам цветочных ароматов, веющих от красавиц. От туалетной воды я отказалась, решив, что просто задохнусь. На негнущихся в коленях ногах и, держась за перила, я бочком и с огромным трудом спустилась по лестнице.

Пан с Иваном вытаращились на меня, и я просто услышала, как их челюсти со звоном ударились об пол.

– Ну, что уставились?
– рявкнула я.
– Помогите спуститься!

– Отлично выглядишь, - выдавил из себя Ваня.

– Помолчал бы уж, - огрызнулась я, - знала бы, никогда в эту аферу не ввязалась, лучше уж с Юрчиком по улицам бегать!

– Что?
– не понял он.

– Ничего! Командуй командир! Я в боеготовности!
– обратилась я к гному.

Тот никак не мог прийти в себя: