— Этому спиритусу всё время хочется, чтобы кто-то слушал его стихи, — пояснила Эльза Викторовна. — Неделю назад он заявился в Пушкинский музей: разумеется, все решили, что это обычный кот… Вокруг собралась толпа. И когда зрителей набралось достаточно, он стал читать свою поэму. Прежде, чем прибыли законодержцы, трёх человек увезли на скорой. Всем, кто был в музее, пришлось менять память.

— И в итоге они забыли моё творение! — негодовал Баюн. — Это бесчеловечно!

— А пугать людей человечно?

— Я никого не пугал! — кот вскинул голову. — Просто устроил вечер поэзии… Кстати, о моём творчестве: только что я сочинил четверостишье — вампир объясняется в любви юной даме… Вот, послушайте:

Твои ласки, что хмель, пьянят,

Твои очи достойны мистерии.

Безнадёжно пленила мой взгляд

Твоя жилка на сонной артерии!

Эльза Викторовна покачала головой. Поняв, что его не похвалят, спиритус обратился к Глебу:

— Ну как?

— Эээ… неплохо… — оценил Глеб.

— Правда? — оживился кот. — Тогда вот ещё — начало истории о поваре-людоеде, состряпавшем блюдо из аристократа:

Бесследно исчез герцог Рости,

Не пришёл на свой званый обед.

И напрасно дивились гости,

Из чего этот чудный паштет…

Дух замолчал, выжидательно глядя на присутствующих.

— По-моему, он ждёт аплодисментов, — заметил Глеб.

— Не дождётся, — Эльза Викторовна шагнула к сфере. — Хватит стихов. Ты ведь знаешь, зачем мы здесь?

Дух посерьёзнел, насколько это возможно для кота:

— Кому-то из вас нужен фамильяр… Думаю, мальчишке.

— Правильно думаешь.

Кот вновь вскинул морду:

— На меня не надейтесь: ещё чего — служить человеку!.. Я не телохранитель и не лакей — я поэт!

— И много ли зрителей здесь наслаждаются твоим творчеством? — осведомилась Эльза Викторовна. — Что-то не видно толпы поклонников.

Дух сразу погрустнел. Довольная эффектом, Эльза Викторовна продолжила:

— На свободе ты сможешь читать свои стихи хоть кому-то: это лучше, чем бродить целыми днями по камере.

Спиритус уныло молчал. Потом произнёс, ни на кого не глядя:

— Ладно, но у меня есть условия!

Дея шагнула вперёд:

— Они есть и у нас!

Дух мяукнул, как обычный кот, а Дея продолжила:

— Ты должен согласиться с пунктами договора, заключаемого с фамильяром.

— А вот об этом забудьте! — рявкнул спиритус. — У меня свой договор есть: или подписывайте, или ищите другого кандидата.

— Боюсь, он прав, — Эльза Викторовна дала Дее сложенный лист, который извлекла из кармана. — Когда этого артиста к нам доставили, это было под его ошейником.

Дея развернула листок:

— Что это?

— А разве не ясно? — бросил дух. — Договор! Здесь изложены требования к тому, кто решит сделать меня своим фамильяром!

Взгляд Деи скользнул по строкам. Она вдруг прищурилась (что-то её явно смутило), но затем быстро сказала:

— Возможно, мы с этим согласимся… Читай сам, — Дея дала договор Глебу.

Он глянул на текст. Вроде ничего страшного: кота нужно поить молоком, не препятствовать ему в ловле мышей и позволять находиться в доме. Хотя последнее настораживало — обрадуются ли на «Фабрике» такому «жильцу»?

— Лучше подпиши, — посоветовал Монгол. — Телохранитель тебе нужен, а этот котяра куда сильнее, чем кажется.

Дея кивнула:

— Он прав: лучшего фамильяра здесь не найти.

Глеб вздохнул: ну раз они так считают…

Взяв у Деи ручку, он подписал договор… и лишь после заметил строку, написанную мелкими буквами.

Уже поняв, что сглупил, Глеб пригляделся и прочёл: «За следующие пятьдесят лет обязуюсь выслушать шестьдесят тысяч стихотворных произведений, которые прочтёт мне кот Баюн».

— Поздравляю! — Дея хлопнула его по плечу. — Теперь у тебя есть фамильяр!

— Шестьдесят тысяч стихов! — негодовал Глеб в лифте. — Да я же свихнусь!

Монгол зевнул:

— Если слушать по пять четверостиший в день, то за полвека управишься.

— Зато будет, чем заняться, — поддакнула Дея.

Глеб зло на неё посмотрел:

— Ты видела этот пункт в договоре!

— Не понимаю, о чём ты…

— Не забудь ещё про поэмы, — вставил Баюн; довольный обретённой свободой, он распушил хвост.