*Скипасс (от англ. ski pass) – пропуск на подъёмник на горнолыжных трассах.

. – Ну-у. – начиная соображать, кивнул Саня – Трек.

– Вот ты, конкретно, известный продюсер Саша, много потеряешь денег, отдав стихи знаменитой певице Анфисе? – так незначительно и одновременно просто он определил их обиду.

– Отдав? – встрепенулся Саша, как петушок, даже подскочил и за волосы схватился – Да это же, как же ж…

– Много потеряешь? – сухо повторил Лёша, обнуляя его привычно эгоистичный мотив.

Саня прикинул:

– Да какой там, это даже не хит. Тысяч двести – триста едва наберётся на выходе. – махнул рукой со свойственным ему барством.

– Ну так, а чё вам, тогда, всем так охренительно нравится быть низкими? – точечно давил, не отступая Лёша – Смешиваете себя с грязью! Свет, который озарил вам путь в свободу с грязью той неволи, откуда вы сбежали. Подумай, куда же ты всё-таки хочешь привести свою мечту: в тот же переход другого масштаба, где её продают за дороже или в сад, где она зацветёт прекрасными цветами, лепестки которой, опадая, преобразуют не только вашу реальность, но и тех людей, кого зажигает ваша музыка. Даже пох на Моль! Ты, Саня, сам просто не марай своё чудо жизни привычной грязью. Оставь свою музыку живой, а не мёртвой, как младенец, которому не дали права мыслить, и он обречен умирать в тупой матрице. Лады? – он хлопнул медвежонка по плечу.

Саня молчал. Его глаза просияли чем-то новым, чего Лёша не замечал ранее, что светом своим усмиряет тьму устрашающего шоссе убийств. В такие моменты, преисполненный созидательного начала жизни Саша писал свою лучшую музыку. Он подошёл к окну. Взглядом слился с молчанием ночной Москвы. Видно было, что поток информации, которую транслировал Лёша, глубоко проник в этого человека, но он пока ещё не знает, как с ней быть.

Наконец тихо и серьёзно сказал:

– Мне определённо нужна помощь. – из-под продюсерского напыления высунул мордочку настоящий Саша, немного испуганный и растерянный, но ретивый и преисполненный жизни.

Без видимого выражения эмоций, с застывшим пониманием себя и благодарностью открывшему его Лёше он не крепко обнял своего гостя, как когда-то некрепко пожал ему руку в машине. Обессилившими ладонями похлопал парня по плечу, словно тот указал ему давно потерянный выход. Ещё минуты две он так постоял, а потом обратился к своему спасённому спасителю:

– Тебе есть куда идти?

Лёшик спокойно повертел головой. Саня продолжил:

– Задержаться под шатром этого неорганизованного великолепия вошло бы в твои планы? – проговорил с просящей интонацией, а потом неуверенно добавил – Не на день, может даже и не на неделю… Я абсолютно точно слишком запутался. В грязи жил. – как-то ошарашенно обозначил он, будто всё происходящее в своей жизни разглядел и теперь понимал, что с этим дерьмом что-то делать надо – А сам я не знаю, как свинарник расчистить. Помоги?

Он посмотрел прямо. Наконец-то он говорил откровенно. Лёша легко кивнул. Потом непосредственно и уж точно совсем неожиданно заметил, сжимая ногами приятный махровый ковёр:

– Какой же у тебя восхитительный ковёр! И ласки сотен одарённых в распутстве чернокожих наложниц не сравнятся с тем, как ласкает его пушистое тело.

– О да! – воодушевился Саня – Ковры – это моя страсть. Вот люблю их, как есть. Господин, что раскинулся у тебя под ногами – с удивительной историей. Я помню, Бессарабия. Рынок. Дело уже к ночи… – и он с новым вдохновением увлёкся своей любимой темой – хвастовством.

Лёша больше не встречал в нём продюсера в этот вечер. Он нащупал застёжку на футляре Сашиного «Я», в которую одевает всех своих последователей великая Система человекооборота во Вселенском масштабе. Он открыл его навстречу иному потоку действительности и теперь не в праве был бросать на полпути.

Свет ночи осторожно пробрался в высокие окна квартиры держась своими загадочными лапами за её стены и потолки. После внезапного откровения, перетёкшего в не менее внезапное повествование про ковры, сидя на диване перед возвышенным и жуя жвачку бытового, Саня не знал, что полагается говорить и просто раскинулся в ладонях приятного расслабления, охватившего его тело. отвлечения про ковры в столь возвышенный час он даже растерялся и не знал, можно ли что-то сейчас говорить. Лёшик же настырно, как не унимающийся игривый зверёк снова задал вопрос, он-то совсем не боялся неловко снизить уровень пафоса. На этот раз зашёл издалека, он всегда был не прочь подготовить качественную почву для хорошей шутки:

– А у тебя есть Мечта-мечта? – серьёзно спросил он.

– А вот это она и есть, вокруг нас. – он обвёл комнату руками – Всё, о чём я тебе говорил. Мы сейчас в ней, я просыпаюсь в ней, еду на ней на лейбл. Моя жизнь – это моя мечта. И не только моя, по сути. – вновь справедливо отметил он.

– Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет! – нетерпеливо затараторил Лёшик – Это мечта-навигатор. Задаёшь настройки, и она ведёт куда тебе там надо. Мечта-мечта она восхитительная как полотно прекрасных звёзд, которое окутывает твой путь неуловимым присутствием тайны и если заглянешь за неё, ты сорвёшь покров с этого тончайшего магического ощущения, это то, что не может быть понято и не должно быть исполнено, иначе весь твой путь лишится неповторимого шарма и потеряет своё загадочное обаяние, что превращает каждый шаг по грязным лужам в удивительное путешествие через таинственный лес.

Саша задумался. Думал долго. Видно, не мог так сразу собрать поток разнообразных мыслей, охвативших его в последние несколько часов и привести его от безумного хаоса к гармоничному пейзажу, вроде Лёшиного. Потом, похоже, решил, что надо сказать нечто соответствующее высокопарности. Ну и сказал.

– Всеобъемлющее понимание – вот о чём я всегда мечтал.

Помолчали. Лёша потянул, а потом добавил:

– А я о фотике. – неожиданно нарушив сценарий возвышенных откровений бытовой простотой Лёша вызвал у Сани очередной ступор в этот вечер – Ну да, да. – спокойно кивнул он и вразумительно принялся пояснить – У меня в детстве был такой небольшой, аккуратный очень, знаешь, без этих больших фото-труб – это он так объектив называл – И километровых проводов. Он такой крохотный, тоненький, что самооценка этих людей, от которых ты меня благополучно спас. Мне пацаны давали подержать. Я район наш фотал. Жалко, мы его продали потом. – Лёша почесал за ухом – Но всё равно мне он реально нравился.