– Для чего тебе деньги?

– В смысле? – Сашка даже подпрыгнул и поперхнулся вискариком, вопрос оказался настолько простым, что было сложно.

– Что ты хочешь купить: женщину, власть, себя?

Задумался. Продюсерский антураж быстро соскользнул с него, видно не таким уж и надёжным прикрытием был. Он снова, как маленький медвежонок потупил глазки, обхватил ладошками стаканчик и как-то жалковато пожал плечами. На лице проступило задумчивое удивление, которое захватывает тех людей, что впервые осмелились погрузиться в себя, под слой того мусора вторичных мыслей, что плавают на поверхности сознания и мешают нырнуть в глубь.

– Тех женщин, которые мне не были нужны я уже понакупал, а нужная продалась амбициям. – видно было, как всем своим образом жизни в духе оглушающей вечеринки, он старался притупить чувство щемящей тоски, что так по-сучьи грызет кости ночами – По привычке что ли. Я привык к этому великолепному дому, к этому городу, к этим педикам. – кивок в сторону Артура.

– Жить привык? – с напором спросил Лёшик.

– Это как? – поленившись разгрести, он снова вынул из груды мусора первую попавшуюся под руку бессмысль.

– Вот, на дороге, зачем вмешался? Из страха, из обиды, зависти?

Лёшик продолжал с пылом, он и не думал униматься. Что-то в этом человеке его вдохновило, его второе дно, причём, оно было на удивление лицеприятнее первого.

– Ну так, а как же?! – вспыхнул Саня – Лёша, ты подумай, горстка каких-то сволочей сбилась в стаю и делает из жизней аппликации – тут вырежут из судьбы кусок, там вырвут и склеивают из всех этих вырезок свою больную картину. И хрен они положили: инвалиды, бездомные, старики. Всё должно пасть пред их своеволием. Дай им власть побольше, Лёха, и безумие, необузданное, как вышедшая из берегов река, затопит всё. Как он там сказал, они придут к тебе в дом? А они придут и к власти, придут к тебе в голову и своими грязными сапожищами вытопчут всё. Это беспредел – и социальный, и моральный, и просто против жизни! Эти твари отнимут, что твоё и почему? – Саша снизил голос до шёпота, искренне возмущённый несправедливостью – За всю эпоху от падения Вавилонского величия до культа смарт-решений мы так и не научились дарить жизнь. Превращать детей в инструменты для наших реализаций, строить ими общество, компенсировать наши несостоявшиеся сценарии жизни – это мы, пожалуйста! А вот нести Живое, тут-то у нас знатный факап*. Мы, неспособные сберечь небольшой клочок земли, ресурсы на этом прекрасном голубом шарике; мы, разорившие природу и придумавшие трахать собственных трупов, высокомерно полагаем, что в праве касаться жизней? Морально, физически, да, как только вздумается. Нет, это даже не смешно, – он фыркнул – Это позор, друг мой. В мире всегда есть баланс, справедливость, как хочешь назови. И не в праве одни использовать чужое страдание для своего удовольствия. Никто из нас не в праве вредить чуждой воле. У нас тут с вами геноцид и фашизм, а вы говорите, что мы социум планируем строить и разрабатывать системы образования. Ха! Превосходная шутка! Думаешь, почему я в Москву уехал? За деньгами или за славой? Это так, по первости. Сладкая приманка. Я ж без отца с десяти лет, а знаешь, почему? Он рабочим был, на заводе, вкалывал, как проклятый, конечно, какая уж там мечта, но хороший мужик. И ночью его какие-то отморозки трубой в живот проткнули, потому что волосы длинные носил. Ты понимаешь, Лёша, – он уже с неподдельным трагизмом сокрушался, да и так разошёлся, что в запале эмоции бросил в сторону стакан, тот глухо ударился о стенку, виски потекло по полу, но Саня даже не обратил внимания – В каком ужасном, тёмном, примитивном мире мы все живём! Убить… отнять жизнь человека со всем, что он успел в себе скопить, со всеми его стремлениями, просто потому что ты решил, что волосатым на нашем Земном шаре не место?! Это же абсурд!

*Факап (от англ. fuck up) – неудача, ошибка, провал.

Это больной мир, пока есть такое. Вот он позор! – мужчина устало откинулся в кресле – Где-то вращаются восхитительные, неповторимые переплетения звёзд, сливаясь в уникальные Вселенные; кто-то создаёт элегантное, прекраснейшее уравнение Всего, а мы живём тут, где мразь с примитивным мышлением решает, что его Эго – это центральная точка вращения мира. Вот поэтому я уехал. Боец-то из меня никакой, но я добился положения и у меня есть связи. У меня есть влиятельные знакомые. Меня рады видеть на вечеринке, где солидные костюмы с экономической хроники по «Первому» запихивают ладони в лифчик молодой соске с МУЗ-ТВ. Нужные телефоны, правильные слова, серьёзные приятели – всё это у меня есть. И я могу чем-то помочь – не себе, тем кому реально надо. А кто, если не я, Лёха? Даже нет… Если не я, то почему? Кто остановит этот беспредел? Ну, не весь, но хотя бы что могу, то сделаю.

Саша откинулся в кресле. Он часто дышал, вены у него на голове разбухли, а глаза заблестели, а зрачки растерянно бегали, точно он раскрылся и опустошил себя. На лице более не было самовлюблённой маски. Саша прихватил рукой лоб, чтобы успокоиться и закинул ногу на ногу, сидя как дворянин в халате посреди своего имения.

– Вот, – спокойнее сказал Лёшик – То жизнь, а это, – он с какой-то иронией обвёл взглядом стены из кирпича ручной работы, со вставками натурального дерева – По привычке.

Саша задумался. Его уже давно попустило и разум стал ясен. Лёша продолжал:

– Музыка, зачем тебе? Хлеб?

Тот попытался ответить, как будто бы глубоко, успев схватить направление, но не поймав характер ветра:

– Любовь безусловно. Помнишь, как Христос в христианстве… Любовь – это же часть удивительного чуда, которое во всём. – он развёл руками – Если я что-то и чувствую, то это…

Лёша не дал закончить демагогию. Считал посыл быстро и также резко прервал:

– Моли зачем музыка?

А этого-то Саня не ожидал и тут же встрепенулся, забыв про накидку из волокна пафоса:

– Анфиске-то? Хах, скажешь тоже, – он сделал себе новый стакан виски, забыв про предыдущий, что остался валяться себе в углу, отпил глоток и, как хитрый лис с лукавым удовольствием облизнулся, снова усаживаясь в кресло – Музыка – это её скипасс* на трассу, где она возвышенной дивой парит над миром грошовых зарплат, унизительно съёмных комнат и запаха жратвы из окна чурок по соседству. Это её святейший билет на оперу, где мужчины галантны, дамы изысканы, а она леди, которой принято подавать руку при выходе из Бентли и застёгивать на шее колье с камнями в тринадцать с чем-то карат. И тут она не безымянная певичка, которую со шлюхой по пьяни путают. И после концерта ей не придётся перемыть посуду, чтобы и на новые колготки деньжат подкопить, а то старые ещё на позапрошлом выступлении порвались. Эта-то слишком хорошо знает, что такое быть в рабстве у бедности, и, уж поверь, – он глубокозначительно проглотил обжигающий напиток и, причмокнув, издал блаженное «ах!» – Она НИ ЗА ЧТО в жизни не захочет снова зависеть и пресмыкаться. Анфиса уже попробовала нектар жизни благоустроенной, спокойной, где на артиста, как и на всех распространяются законы нормального человеческого уважения. И она сделает всё, чтобы не возвращаться из мира элиты обратно домой. Она выменяла зависимость от безысходности на зависимость от вынужденности. – заключил он отстранённо, и сам не заметив сути того, что сказал. Мы часто проглядываем в себе отголоски Вселенной.

Саша рассказывал с явным удовольствием. Видно было, что он тонко знал Анфису и её присутствие в собственных воспоминаниях грело его. Очевидно, он захаживал туда не раз вечерами холодной ненужности самому себе. Их явно связывали глубокие отношения, которые были окончены размытым многоточием. Ну Лёшик и взялся за перо ясности:

– Ну перестали б мараться давно уже! Оба вы. Эти ваши принципы – по привычке. Эта ваша возня в «кто важнее» – по привычке. Ты разве не видишь? Сам же только, что говорил про, какие там Вселенные красивые, а здесь копание в старости разума. Тоже самое, Сань. – он подскочил на ноги и стал с жаром топтать механизм Системного в живом – Вы накинули на себя сутаны важности и кутаетесь в них – моё достоинство; моя обида; нет, я самый важный; нет я; бу-бу-бу. Весь мир должен просто замереть в онемении и смотреть, как я какаю золотыми слитками самозацикленности. Я же важный такой весь! Качайте меня на ручках и успокаивайте моё эго, как капризную девочку, которая сучит ножками и ручками, потому что мир не такой, каким она его ожидала. Тфу! – Лёша искренне и громко плюнул – Дешёвые выебоны, по-русски то говоря! Принципы, Саша – он нарисовал в воздухе шар – Это иллюзия мира искусственного, это бутылка, в которую закупорили жизнь и там нет места для твоей музыки. – безысходно заключил он – Вот, даже, давай посчитаем. У вас там текст какой-то, что не поделили? Зачем эта Моль к тебе во вторник едет?