— Спасибо! — сказал он и чмокнул ее в носик.

— Обещаешь?

— Да.

— А теперь иди! — она вновь села на постели. — Я устала и хочу спать. Катя тебя проведет.

Он послушно соскочил с кровати, подобрал с пола халат, накинул на плечи и вышел. Анна проводила его задумчивым взглядом. Она соврала: спать ей нисколько не хотелось. Более того, она бы не отказалась от новых ласк. Но это еще будет. Сейчас ей следовало обдумать внезапно возникшие обстоятельства. Бурбон, по прихоти выбранный в случайные любовники, оказался совершенно не таким, каким она его себе представляла. Это несло новизну в ее жизнь, ранее представлявшейся тусклой и не интересной. Из-за этого Анна стала интересоваться религией, искала встреч со святыми отцами, известными духовными подвигами, много жертвовала на монастыри. Но эта встреча на дороге словно возродила ее к прежней жизни, и Анне это понравилось.

Вернулась Катя. Поставив подсвечник с оплывшими свечами на стол, подошла к постели.

— Не спите, ваше сиятельство?

— Нет, — ответила Анна, догадавшись, что служанку мучит любопытство. И не ошиблась.

— Платон Сергеевич не разочаровал вас? Что-то быстро вы его выпроводили.

— Нет, Катя, — Анна покрутила головой. — Ничуть не разочаровал. Я довольна. Ты все чудесно проделала и заслуживаешь награды. Возьми из бювара на столе пятьсот рублей.

— Ваше сиятельство! — восторженно воскликнула служанка и чмокнула ее в плечико. — Вы так добры.

— Завтра приведешь его вновь, — сказала Анна. — И так — каждую ночь, пока не приедем в Петербург.

— А далее?

— В столице он поселится в моем доме, и тебе не придется водить его ко мне в спальню тайком, — ответила графиня, зевнув. — Сам дорогу найдет.

— Ваше сиятельство?!

— Молчи! — пригрозила ей пальцем Анна. — Как там далее повернется, не знаю, но, возможно, Платон Сергеевич станет и твоим хозяином. Я замолвлю за тебя словечко. Анна хихикнула и отослала служанку. После чего положила голову на подушку и укрылась одеялом. Она слышала, как Катя расстилала на полу свой тюфячок и укладывалась спать, после чего затихла. Анна понимала, что наперсница в недоумении: как это жалкий подпоручик может стать мужем графини Орловой-Чесменской? Государь ни за что не даст согласия на такой брак! «И не такое бывает, — думала она. — Мой отец начинал солдатом Преображенского полка, дослужился там до сержанта, но помог государыне Екатерине Алексеевне взойти на престол, за что был пожалован в генералы и возведен в графское достоинство. С Платоном случай иной, но карьер он может сделать быстро, особенно с моей помощью. Хочу ли я за него замуж? Не знаю. Но из всех женихов, что осаждают меня, он лучший. Похож на отца и покойного Николеньку — настоящий мужчина, а не светский шаркун. Посмотрим. Первое, что сделаем по приезду в Петербург, так это построим ему приличный мундир, не то у Платона хватит ума явиться ко двору в своем рванье. Мужчины, порою, как дети…» Дальше Анна не додумала, поскольку провалилась в сон. И спала она крепко — не так, как предыдущей ночью.

— Его превосходительство действительный статский советник Виллие и подпоручик Руцкий, — доложил адъютант.

— Проси, — кивнул Александр.

Спустя несколько мгновений в распахнутую дверь вошли лейб-хирург в мундире военного чиновника и офицер в егерском. Миновав порог, они поклонились и замерли в ожидании.

— Проходите, господа! — сказал Александр.

Посетители подошли к столу, за которым сидел император, и, встав в паре шагов от него, вперили взоры в государя. Александр скользнул взглядом по Виллие и перевел его на подпоручика. Молод, хотя не сказать, чтобы слишком. Взрослый, зрелый мужчина. Выше среднего роста, стройный, подтянутый. На груди Георгиевский крестик на банте. Одет в новенький мундир, явно сшитый у хорошего портного — Александр в таких вещах разбирался. Галуны, выпушки, эполеты — все это дорогой работы и из лучших материалов, как и горжет на груди. Странно видеть это на армейском подпоручике. Неужели Виллие расстарался и помог спутнику предстать перед государем в наилучшем виде? Сомнительно. Скуповат лейб-хирург, о том всем известно. Экономит на всем. Охотно пользуется возможностью поесть в царском дворце. Уходя после дежурства к себе на Английскую набережную, прихватывает пару свечей из числа тех, что предназначены для общего пользования. И зачем, спрашивается, так скупердяйничать? Для кого копит? Не жены, ни детей…

Вид подпоручика Александру понравился. Сам щеголь и любитель красивых мундиров, он ценил аккуратность и подтянутость у военных.

— Рад видеть вас, Яков Васильевич, — сказал Александр по-французски. Этот язык император знал лучше русского и предпочитал его в быту. — Читал ваше письмо. Если есть, что добавить, выслушаю, но позже. Сначала поговорю с вашим спутником. Хочу спросить вас, подпоручик. Яков Васильевич писал мне, что умеете сводить мозоли на ногах.

— Имею опыт, — ответил Руцкий тоже по-французски. — Удалось помочь покойному Барклаю де Толли.

«Скромен, — оценил Александр. — Хотя, возможно, робеет или осторожен».

— Да, тяжкая потеря для России, — сказал император, делано вздохнув. — Генерал де Толли был замечательным военным министром и командующим армией. У меня тоже мозоли, подпоручик. Сможете помочь?

— Для начала хотел бы взглянуть, — ответил Руцкий и добавил, поклонившись: — Если позволите, ваше императорское величество.

— Можете обращаться ко мне без титула, — улыбнулся Александр и позвонил в колокольчик. — Денщика! — приказал заглянувшему в кабинет адъютанту.

Спустя пару минут Руцкий, склонившись, рассматривал ступню царя, с которой денщик снял сапог и размотал онучу.

— Больно? — спросил, ткнув пальцем в мозоль.

— Да, — сморщился Александр.

— На другой ноге тоже есть?

— Увы, — кивнул император.

— Показывайте.

Рассмотрев вторую ступню и также потыкав пальцем в мозоль, Руцкий выпрямился и на миг задумался, подняв взор к потолку. Затем перевел взгляд на императора.

— Не могу порадовать вас, государь. Мозоли давние, застарелые, ножки проросли глубоко в мышечную ткань. Извлечь их будет непросто. Понадобится специальный инструмент — щипцы с тонкими, длинными губками. Возможно, сверло. У меня этого нет. Надеюсь, в Петербурге найдутся мастеровые, способные их изготовить.

— Кто, например? — спросил Александр.

— Полагаю, часовщики, — ответил Руцкий. — Они имеют дело с мелким инструментом, здесь как раз такой надобен.

— Обратитесь к придворному часовщику, — повернулся император к Виллие. — Если не сможет, поищите других. За наградой дело не станет.

— Сделаю, государь! — поклонился лейб-хирург.

— Тогда, с вашего разрешения, государь, приступим к размягчению мозолей. Все необходимое для этого есть, — сказал Руцкий. — В приемной — сумка. Прикажите ее принести, а еще — таз, холодную и горячую воду.