Девица в белом халате только пожимала плечами.

– Я не знаю, посещения давно окончились… – оправдывалась она.

– Ясно, как дважды два, – вмешалась Милославская, – он проник в больницу, когда были приемные часы, спрятался где-нибудь в укромном месте – это не так-то сложно – а потом, когда все разошлись, вышел, чтобы перезать трубки и таким образом лишить Санталову жизни.

– Где свидетели? – осек Яну Три Семерки.

– Перед тобой, – без раздражения, но весьма выразительно ответила Яна, – или я не в счет?

Он бросила на него взгляд, полный гордого вызова.

– Серега, – скомандовал Руденко подчиненному, – за мной. А ты, Вась, – обратился он к Самойлову, – оставайся здесь.

Дав показания, Яна задержалась в кабинете Руденко. Лейтенант как всегда налегал на портвейн.

– Магазин классный появился, «Три семерки» называется, – оживленно говорил он, – там всегда портвешек наличествует.

Руденко пригладил обеими ладонями свои роскошные усы. Яна знала, что этим по-казачьи широким жестом Руденко маскировал иногда – растерянность, иногда – агрессивность, и зачастую – бойцовскую жесткость, вступающую в противоречие с его природным добродушием.

– Интересный оборотец, – махнув полстакана, продолжил он, пытаясь вывести Яну из задумчивости, – Санталова едва с жизнью не распрощалась, проститутку убили…

Последовал долгий вздох.

– Теперь-то ты убедился, что не все так просто в этом деле? – подняла на него рассеянный взгляд Яна, – сегодняшний инцидент означает, что Санталову на вечеринке не застрелили только случайно.

– А как же! – сунув пальцы за ворот, Руденко неистово скреб шею, одновременно мотая головой – он нервничал, – этого парня проверили, в компьютере он не значится. Кто таков? Может, он и есть убийца Санталова?

– Человек в маске? – скептически улыбнулась Яна.

– Да, в маске, – крутнул головой Руденко с таким остервенением, что верхняя пуговица на его рубашке отлетела и с тонким пластмассовым звуком упала сначала на стол, а потом скатилась на пол.

– Успокойся, Сеня, – улыбнулась Яна, – я же тебе говорила, что с этим делом не все так просто как кажется. И потом, человек в маске отличался большим хладнокровием.

– А что же было делать этому типу, если ты приперла его к стене, да еще натравила на него пса? – нервически хохотнул Руденко.

– Только не надо обвинять меня в его смерти! – повысила голос Яна. – Во-первых, он сам спрыгнул, а во-вторых, он хотел убить Санталову. Так что нечего его выставлять божьим агнцем.

– Да никто и не выставляет, – отмахнулся Три Семерки, – упаси меня Бог! Ладно, – вздохнул он, – дадим его физию по телику, может, кто и откликнется.

– Надо бы сравнить его отпечатки…

– Сравним, – Руденко бросил на Яну недовольный взгляд, – я свое дело знаю.

Его покрасневшие глаза моргнули и уставились на полупустую бутылку.

– Выпьешь?

– Нет, спасибо. Мне пора.

– Погодь, – примиряюще улыбнулся Три Семерки, – я тебя довезу.

– Очень мило с твоей стороны, – ответила ему такой же миролюбивой улыбкой Яна, преисполнившаяся терпения и смирения именно потому, что знала: еще несколько минут и она освободится от Руденко.

Долгое общение с ним порой действовало на нее угнетающе. В такие минуты от него прямо-таки веяло какой-то безнадегой, которую тот скрывал за своими широкими жестами и бравурными декларациями.

– Чем завтра собираешься заниматься? – спросил Руденко Яну, когда они уже ехали в машине, а за окном мелькали реденькие золотистые огоньки, и ветер бешено раскачивал выстроившиеся вдоль дороги траурным кортежем голые тополя.

– Пока еще не знаю, – Яне показалось, что Руденко ведет себя точь-в-точь как растерянный ребенок, хватается за нее, как за спасительную соломинку.

Она потрепала по холке Джемму, сидящую с ней рядом на сиденье, в который раз осознав, что для нее порой молчаливое общение с животными куда более ценно и приятно нудных разговоров с себе подобными.

Яна соврала, когда сказала лейтенанту, что ума не приложит, чем же заняться ей завтра. Она наметила визит к матери Оксаны Санталовой. Для этого, конечно, придется звонить Руденко, узнавать адрес и так далее. Вчера, возвращаясь с дознания, она не стала спрашивать у него об этом – столько Руденко за один день было куда как избыточно!

Стрелки часов, на которые Яна взлянула тут же по пробуждении, показывали без десяти девять. Она чувствовала себя вполне отдохнувшей. И лишь горечь от сознания, что в этой странной истории с каждым днем все только еще больше запутывается, делали это тусклое и прохладное, по-весеннему прохладное, утро унылым и безрадостным. Приняв горячую ванну и покормив Джемму, Яна стала собираться.