Но Айхан больше не смотрел на них, не слышал их разговора. Он все понял, он не мог судить ни одного из участников сцены, свидетелем которой он невольно явился. Виноват был только он сам. И не только потому, что не ушел отсюда вовремя и невольно подслушал их разговор, а потому, что вообще приехал сюда. Мало того что приехал, еще и поселился в Чеменли. Почему, увидев этот памятник, он не бежал отсюда? Остался лишь для того, чтобы стать свидетелем этой сцены? Уж не захотелось ли ему еще раз своими собственными ушами услышать восклицание Рамзи, того самого Рамзи, который некогда сбросил его в холодную воду Агчая: "Или Шахназ, или никто!"? И не потому ли он не удалился из Чеменли, чтобы своими глазами увидеть, как Шахназ и Рамзи обмениваются пламенными взглядами?

Айхан поднял голову. У памятника уже никого не было, лишь с дороги доносились веселые голоса.

* * *

Сегодня с самого раннего утра в правлении колхоза царило необычайное оживление. Причины никто не знал, да ее, собственно, и не было. Если не считать радостного настроения самого председателя Рамзи Ильясоглу. Он вышел на работу намного раньше обычного, был весел и очень приветлив со всеми, кто попадался ему под руку.

Будто в праздник, на нем была новая шелковая рубашка, новые брюки, туфли. Даже галстук был новый. Волнистые серебристые волосы аккуратно зачесаны. Председатель был чисто выбрит, будто собирался на какое-то вечернее торжество. Между тем было раннее утро.

Зайдя в свой кабинет, Рамзи распахнул обе створки окна, выходящего в сад Эльдара. Ворвавшийся в комнату свежий утренний ветер полистал в беспорядке разбросанные на столе бумаги. Председатель аккуратно собрал их и положил в папку. Потом дважды нажал кнопку электрического звонка. Двумя звонками вызывался второй в Чеменли после председателя колхоза человек, председатель сельсовета Толстяк Насиб.

Тот не замедлил появиться в дверях. На этот раз вместо папки на его животе покоились пальцы больших толстых рук.

– Доброе утро, Рамзи-муэллим!

– Заходи, заходи!

Толстяк Насиб осторожно переступил порог и опустился на свое обычное место - стул с зеленой обивкой.

– Ну, выкладывай, как дела? Почему у тебя такой утомленный вид? Ты что, страдаешь бессонницей?

– Откуда вы знаете, Рамзи Ильясович? Не спал. Занят был.

– Занят? Чем же, позволь поинтересоваться, ты был занят?

– Чем же еще я могу быть занят...
– Насиб был обеспокоен вопросом председателя.
– Делал годовой отчет...

– Ах, вон оно что...
– удовлетворенно произнес Рамзи.
– То-то в окне твоей гостиной до самого утра горел свет.

– Выводит, и вы до утра не спали?..

– Верно, Насиб, я тоже не спал, - подтвердил Рамзи.
– Сегодня всю ночь не мог заснуть. И как ни взгляну в окно, у тебя в гостиной все свет горит.

– Это не гостиная, Рамзи-гага, это комната, где я сплю. Один.

– Один? Разве у тебя нет жены, детей?

– Вот от них-то я и прячусь...

– Я тебя не понимаю...

– Чего ж тут непонятного. Ведь я храплю.

Внезапно комната огласилась бурным, как сель, смехом Рамзи Ильясоглу. Он еще долго не мог успокоиться и, вытирая слезы, произнес:

– Ну и ну, Толстяк Насиб, ты просто меня уморил.
– Потом, хлопнув тыльной стороной ладони по его выступающему вперед животу, добавил: - А вот это действительно непреодолимая преграда между мужем и женой...

Насиб хотел было присоединиться к его смеху, но спохватился и застыл на месте.

– Ладно, не огорчайся, что ты храпишь, может, это и к лучшему, зато тебя минуют все другие ночные заботы.
– И Рамзи внезапно переменил и тон, и тему разговора, - Я хочу у тебя кое-что спросить...

– Пожалуйста.

– Не можешь ли ты мне рассказать, как Ньютон открыл свой закон земного притяжения?

Он спрашивал так серьезно, что Толстяк Насиб был совсем сбит с толку.

– В каком смысле, Рамзи-гага?

– В истинном смысле. Как ученый...

– Наверное, с большим трудом. Подумал-подумал, и наконец.....

– Нет, ошибаешься, старый друг, все великие открытия делаются внезапно, в момент озарения, как голос из небытия, как молния во мраке ночи. Ньютон, наверное, сидел и смотрел в окно. Вдруг видит - с яблоневой ветки на землю упало яблоко...

– Правда?
– в глазах Насиба отразилось изумление.
– А я всю жизнь наблюдаю, как у нас во дворе с яблонь падают яблоки, да не одно, а пять-шесть в день.

– Ха-ха-ха!
– Сегодня председатель был в прекрасном расположении духа. Он смеялся над каждым словом Насиба.
– Говоришь, пять-шесть яблок в день? Вот в этом-то все дело. Значит, ты считал яблоки, потому и стал счетоводом, а Ньютон пригляделся к падению яблока, поэтому и стал ученым. Но дело не в этом. Сегодня рано утром я вышел погулять в сад Эльдара. Захотелось подышать свежим воздухом. И вдруг мне пришло в голову, что я сделал открытие.