Чтобы хоть как-то увести разговор о причине нашего отставания от каравана, я рассказал про Донрю, вызвав тревожное мычание. Про камешек умолчал, и тут же словил похвалу насчет того, что смог удержаться от ее зова. Донрю выманивает из безопасного места разумных существ, проникая в их мысли, и в первый раз человек не справляется с неожиданной иллюзией. Странная форма тенниши никогда не нападает сама и ждет, пока жертва коснется сгустка мрака. Но когда знаешь, чего ждать, сопротивляться легче. Это охотникам объясняют в первую очередь, что не гарантирует выживание, но если рядом есть опытные соратники, то все упрощается. Тебя просто вырубят и подождут, пока Донрю поймет, что ей нечем поживиться.

Как я и думал, это очень редкое явление. Когда я спросил почему, мне как ребенку малому разжевали причину:

— Потому что тенниши не любит солнце, как тебя там… — указал на меня лезвием ножа, которым нарезал мясо, охотник, назвавшийся Стариком.

— Виктор.

— Чем дальше создания тенниши от источника, Виктор, тем они слабее и просто не выживают в Пустоши, теряют силушку. Их выжигает солнце. А если и успевают, то только в виде гулей и реже легирей, если те оказываются достаточно изворотливы, чтобы прятаться. Еще иногда прорываются инкубаторы, но как ты понимаешь, найти в проклятых землях носителя сложная задачка, юный дарсиец… — заговорщически подмигнул Старик.

— С чего вы взяли, что я дарсиец? — выгнул я бровь, выдав искреннее удивление.

Он хохотнул и отмахнулся:

— Да ладно, парень, думаешь я вольного от ваших не отличу? Ты хоть и стараешься, но говор все равно другой. Наши балакают быстрее, прожевывают гласные, а ты все слишком правильно выговариваешь. И рожа красная у тебя, будто впервые под солнце выполз. Держишься по-другому. И только ваши могут так удивленно слушать о местных реалиях.

— Хм, что ж, буду рад вашим наставлениям, — хмыкнул я. — И много вы знаете о местных реалиях?

Вклинился другой охотник:

— Мы здесь постоянно возимся, дарсиец, как думаешь? Может колдуны и кумекают детали, но у нас глаза на нужном месте.

— Значит в землях Шэгисс тенниши не боится солнца? — спросил я.

— Это ведомо только тем, кто там обитает, — ответил Старик. — Но, по-видимому, это так. Короче, я бы не сунулся в этот Ромагис, будь я даже годным мальцом.

За байками о выслеживании гулей и откапывании захоронений время летело быстро. Они не скупились на истории. Особенно меня поразило количество описываемых находок и мест, где их можно откопать.

Скрипнула дверь хижины, и Кимита с охотницей привлекли наше внимание. Девушка была такой же молчаливой и отстраненной, но выглядела посвежевшей. Охотница по имени Пилана вела ее за целую руку с едва заметным недовольством, хотя при встрече завертелась вокруг остроухой аки псинка, увлекая ее с собой. Обрубок руки девушки был спрятан в длинном рукаве чистой рубашки.

После заката охотники зажгли три факела-клетки, которые сразу же покрыли маленький лагерь красным оттенком и предложили нам выпить. Я отказывался, указывая на ночь и опасность, на что получал самодовольные ухмылки. Они еще сильнее стали уговаривать меня, показывая пример и вкладывая флягу в руки Кимиты. Я почему-то был уверен, что она откажется, но девушка не просто не отказалась, а начала активно опустошать емкость, чем вызвала одобрительные возгласы.

В этот момент я плюнул на все и тоже пригубил крепкий грай. Один из охотников, тот, что активно разглядывал кхану, мерзко ухмыльнулся, когда я поморщился. Нет, мне не показалось, что надо мной смеются, напротив, это была довольная ухмылка.

Они начали расспрашивать Кимиту про руку, но та лишь на мгновение глянув на меня сказала, что потеряла ее недавно из-за ранения. И снова замолчала, слишком часто, как по мне, прикладываясь к горлышку фляги…

Внезапно, я почувствовал жжение на груди и открыл глаза. Да, именно открыл. Я обнаружил себя лежащим на земле, спиной к костру, возле того места где сидел, казалось, мгновение назад. В голове было мутно и слегка подташнивало, но я быстро приходил в себя. Сзади было слышно, как суетятся люди, возбужденно переговариваясь:

— Да, вот свезло-то как.

— Особенно с девчушкой. Уверен, Гевон не откажется.

— Главное не продешевить, а то этот ублюдок тот еще ушлый червь. Может придется придержать товар…

Камешек разбудил меня, снова. И если он нагрелся, значит на меня как-то воздействовали. На что он вообще реагирует? Вряд ли охотники владеют магией, как Донрю, если это охотники, конечно. Но об этом позже. Если меня усыпили, то и Кимиту тоже.

Тело слушалось плохо, но я все же аккуратно нащупал пустую кобуру и сжал челюсти от разочарования. Да, было наивно надеяться, что оружие оставили при мне.

— А я может и не против, если однорукая пока останется в лагере, — заявил другой охотник. Ожидаемо, это был голос того, который, не особо скрываясь, глазами пожирал Кимиту.

— Похотливый придурок, — ядовитым тоном отреагировала женщина. — Стручок есть — ума не надо?

Кто-то гоготнул, и еще один голос поддержал веселье:

— Даже если и так, что с того? Все равно мы все знаем, что с ними будет дальше. Может они скоро того… Или ты просто сама на нее глаз положила, лиса старая?