– Но ведь можно уменьшить жертвы? – спросил Ковалёв.

– Я тебе одну вещь скажу, только ты никому не рассказывай. Я медикам не сказала, а то бы они меня сочли ненормальной. Я разговаривала с девушкой, по документам которой там жила – с Марией Климовой. Уже после того, как я её похоронила. Она пришла ко мне, я видела её так же, как вижу тебя. Она мне сказала – живи за себя и за меня. Так что я ей теперь должна.

Ковалёв задумчиво молчал. С одной стороны – это звучало невероятно, а с другой – он видел её фамилию в списке погибших, а она идёт рядом с ним, можно протянуть руку и потрогать. Но он не решался её обнять. Почему? Он чувствовал, что она была бы не против. Но почему-то у него было ощущение, что это не его судьба, а просто так играть в отношения он не хотел.

– Ты не боишься снова путешествовать во времени?

– Нет, теперь уже не боюсь. Это не так страшно. И к тому же я отправляюсь в 1993 год, когда нет войны. А знаешь, что самое трудное?

Ковалёв вспомнил слова Арнольда Оскаровича: «Самое трудное на фронте – это ждать».

– Самое трудное для меня было поверить в реальность происходящего, – продолжила Мария. – Сначала кажется, что ты попал в кино, что кругом всё ненастоящее. Даже когда я увидела, как погиб мой отец, это не прошло до конца. А когда дошло – такой ужас накатил! Но потом было чувство, как будто заново родилась. И это уже было моё время. Наверное, какая-то моя часть осталась там, на войне, с моими девчонками.

Они шли мимо офицерского общежития.

– Зайдём к ребятам? – вдруг предложил Ковалёв.

– Какие люди пожаловали в нашу берлогу! – смущённо воскликнул Николай.

– Я ненадолго, – тоже смутилась Мария.

– Нет, быстро мы тебя не отпустим. Ты же почти как Юрий Гагарин! Я потом внукам буду рассказывать – вот сижу в общаге, а в комнату заходит Мария… Как тебя по отчеству?

– Сергеевна.

– Заходит Мария Сергеевна Егорова – первый путешественник во времени!

– Николай, кончай шутить, ты меня в краску вгоняешь!

– Да какие шутки! Лёшка, зови соседей, сейчас поляну накроем. Да и награду надо отметить! – он кивнул на орден Ленина на груди Марии.

Через минуту в комнату ввалились Гарик с Вадимом. Гарик протянул Марии букет цветов, а Вадим поставил на стол бутылку сухого вина.

– Ребята, откуда вы это взяли? – удивилась Мария.

– Настоящий офицер всегда должен быть в боевой готовности! – гордо ответил Гарик.

Николай откупорил бутылку.

– Ребята, пьём за Марию – первую путешественницу во времени, героиню и просто красавицу!

– За это надо бы что-нибудь покрепче, – предложил Вадим.

– Будет тебе и покрепче, – кивнул Николай.

– Ребята, у меня режим, – возразила Мария, пригубив вино. – Мне скоро снова в командировку.

– Да, сегодня на совещании Арнольд Оскарович наметил цели и задачи, – объяснил её слова Ковалёв.

– Назад в будущее? – подмигнул Гарик.

– Маш, расскажи, как там – в прошлом? – попросил Вадим.

– На войне как на войне, – коротко отшутилась Мария. Ковалёв вспомнил своего отца – он тоже не любит рассказывать про войну.

– Что-то мне показалось, что представитель ЦК сегодня какой-то особенно озабоченный, – поделился наблюдениями Николай.

– Станешь тут озабоченным! – Вадим кивнул на стопку газет на подоконнике. – Чехословацкая контрреволюция поднимает голову. Там сейчас, наверное, серьёзная заварушка. Только ведь в газетах всего не напишут.

– Не напишут, – согласился с ним Ковалёв, вспомнив сегодняшние слова представителя ЦК про газету «Правда».

– Тогда попытаемся обратиться к альтернативным источникам информации, – заговорщицки подмигнул Гарик, сбегал в свою комнату и принёс радиоприёмник. – Что тут вражеские голоса врут?

Сквозь шипение и треск донеслось:

«Танки идут по Праге

в закатной крови рассвета.

Танки идут по правде,

которая не газета».

– Похоже, там всё не так однозначно, – сказал Николай.

– А кони всё скачут и скачут, а избы горят и горят, – задумчиво произнесла Мария.

– Это ты о чём? – не понял Гарик.

– Так, мысли вслух. Ребята, я пойду, а то уже поздно.

– Я провожу, – поднялся Ковалёв.

– Лёш, спасибо. Я хочу побыть одна.

Когда она ушла, Гарик спросил:

– А я не понял, что она про коней сказала?

– В школе не учился? – пристыдил его Ковалёв. – Некрасов про русскую женщину – коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт.

– И чего?

– А того! – за Ковалёва ответил Николай. – Пока мы тут сидели, она успела на войне повоевать. И даже погибнуть. А теперь отправится в будущее какие-то проблемы расхлёбывать. Хотя я не понимаю – какие проблемы могут быть в 1993 году? Вон Хрущёв вообще к 1980-му году коммунизм обещал.