Пока я соображал, что к чему, Лика в буквальном смысле от меня сбежала.

— Ты куда? — взревел, понимая, что добыча ускользает из рук. Рванул за ней следом. Поймал почти на выходе. Ну, уж нет! Ей же нравилось!

— Александр Сергеевич, не будь скотиной, а? — жалобно почти прорыдала Лика, пытаясь освободиться от моего железного захвата. Я растерялся еще больше.

— Лика, что случилось?

— Зов природы, Одинцов! Отпусти же меня наконец! — рванулась она вперед.

Я разжал пальцы. Черт. Еще никогда Штирлиц не был так близок к провалу. Провалиться бы мне сквозь землю от стыда за свои тупые две головы.

Лика

Прощание получилось скомканным. А точнее, напоминало отступление доблестных войск на заранее подготовленные позиции. Анька жаждала пообщаться, поделиться впечатлениями. Она, в отличие от некоторых, фильм смотрела и прониклась пиф-паф ой-ой-ой.

— Все было прекрасно, но нам пора! — кланяюсь я сообществу как английская королева. На Одинцова стараюсь не смотреть.

— Эй! — пытается притормозить нас Гошка. — А как же вечерний моцион, общение с природой? Подышать свежим воздухом и поговорить на высокоинтеллектуальные темы?

Хватит, наобщалась я. Наелась по горло всего. Иногда нужно и притормозить, чтобы совершенно случайно не попасть в какую-нибудь дурацкую историю. А все к тому шло — чувствую пятой точкой.

— Давай в следующий раз? — улыбаюсь я с прохладцей брату. — Фильм потрясающий. Слишком много впечатлений. Переварить надо. Такие вещи лучше делать в одиночестве. А то пропадет эффект.

Гошка пытается возражать, но я твердой рукой веду за собой Аньку. Мы ролями поменялись: в кино она меня тащила, из кинотеатра — я ее.

— Лика, ну ты чего? — пыхтит подруга, как только мы отъезжаем от злополучного места досуга. — А так хорошо все начиналось! Взяла и испортила, смазала впечатление!

Вот только мне нытья сейчас и упреков не хватает. Я бью по тормозам и распахиваю дверцу. Анька смотрит на меня ошалелыми круглыми глазами.

— Вылезай! — командую и пытаюсь ее выпихнуть. Как настоящая женщина, Анька цепляется за все, что можно, лишь бы не оказаться одиноко стоящей на асфальте. — Эти еще там торчат, будут рады твоему возвращению. Можешь даже братца моего поохмурять — пожалуйста! Только, чур, потом не рыдать у меня на плече, потому что хоть ты мне и подруга, Ань, Гошка — брат, и его я в любом случае буду защищать.

— Ты что, белены наелась? — Анька наконец-то подавляет меня, отбрасывает руку и быстренько дверцу захлопывает. — А ну, рассказывай, что случилось? Явно я что-то пропустила, пока пялилась на стражей галактики.

Ни с того ни с сего я вдруг разревелась. Ну, не то чтобы очень, но фонтан из меня брызнул внезапно.

— Лика, — у Аньки и так глаза на выкате, а сейчас и вовсе готовы вывалиться.

Я ее напугала. А тут еще и машину вести, поэтому я, всхлипнув и размазав слезы по лицу, успокоилась. Цыцнула на себя — мне помогает.

— Сейчас пройдет, подожди.

— Э-э-э, подруга. Видать старые дрожжи дают неимоверно великий прирост гормонов в организме. А Одинцов хорош, это я тебе как спец говорю.

Анька — дизайнер мужских причесок. А по-простому — парикмахер. Но сейчас так говорить немодно, особенно, если учитывать, в каком салоне она работает и сколько зашибает. Там именно это и подходит — высокое «дизайнер». Но Анька и впрямь хороша: на выставки ездит, в шоу участвует, мастер-классы проводит. В общем, повышает свое мастерство и держит марку на все двести процентов.

Анька спец по мужикам, ага. Хорош или нет — разбирается. Правда, единственного и неповторимого никак не встретит, поэтому всегда в активном свободном полете и поиске. Ей по-другому скучно жить, поэтому я ее не осуждаю. У Аньки все романы красивые и бурные, но всегда заканчиваются одинаково: она линяет от мужиков, которые на какое-то время становились «любовью всей ее жизни».

И зря я Аньку, конечно, братом попрекнула. У подружки часто страдающая сторона как раз мужчины с разбитыми сердцами. Так что еще неизвестно, кто от кого плакать будет. Хотя из патриотических соображений я все же поставила бы на Георга.

До моей квартиры мы доехали почти молча: я сосредоточилась на вождении машины, а Анька мудро решила мне не мешать. А дома я вдруг развернула гармонь во всю ширь: порвала все баяны, пока из меня хлестали струи откровения.

Я ей и про восемьдесят дней рассказала, и о том, как Одинцов принял меня в штыки, и о его поползновениях в кинотеатре, и о том, как я чуть не опозорилась.

— Ты что, не могла встать и выйти в туалет?

— Не могла, — кидаю виноватый взгляд на Аньку и краснею. — Зуб даю: он бы за мной выскочил, воспринял бы как сигнал к действию.