— Прогулка обещает быть весёлой, — хмыкаю я. — Хотя бы парк покажи.

— Не-а, — посмеивается он.

— Но ты же предложил покормить уток!

— Видишь, я даже дал тебе подсказку.

— Ты засранец, — выдохнув, покидаю стены номера, следом за мной вышагивает слишком довольный Мэйсон.

Я помню, как привыкала к ритмам разных городов, как заранее изучала их улицы, чтобы знать, куда двигаться в случае отсутствия телефона и помощи, но в Филадельфии я впервые. Я даже не знаю, где мы, как расположен город и что тут есть, да и есть ли вообще. В голове тут же возникают слова папы: «Просто бери и делай, не трать время на панику и не поддавайся страху». Я умею слышать, видеть и мыслить, этого достаточно, да и интуиция рано или поздно заведёт меня к какому-нибудь озеру или болоту.

Улица за улицей, по которым ходят люди, я уже заметила пару парков, но из скорей можно назвать небольшими скверами, где можно отдохнуть, присев на лавочку. В них даже есть фонтаны, хотя вряд ли там можно найти уток. Но аромат свежей выпечки улавливаю довольно легко. Выбираю парочку батонов, и Мэйсон уже хочет оплатить, но я вовремя щипаю его за руку, с презрением посмотрев на парня.

— Это же я пригласила тебя на свидание, — передразниваю, напоминая его слова. — Значит, я плачу.

— Как это мужественно, — улыбается он.

— Чувствуй себя принцессой, солнышко.

Посмеиваясь, он забирает выпечку, которую я оплачиваю и плетусь следом за ним.

— Я могу даже цветов нарвать, чтобы ты похвастался перед подругами.

— Я запомню, — кивает Мэйсон, останавливаясь у дверей. — Ты джентльмен?

— Ещё какой, — соглашаюсь я, открывая перед ним дверь, благодаря чему, улыбка парня становится ещё шире. Это точно будет весело.

Спустя час скитаний по городу, я наконец-то нахожу большой парк, в котором обнаруживаю пруд где, о чудо, плавают нужные птицы. Будь мы в Нью-Йорке, я, не раздумывая, выбрала бы дорогу к центральному парку, но условия не на моей стороне. Занимаю место на траве почти у берега, Мэйсон следует моему примеру. Отломив кусочек, он кидает его в сторону воды, но выпечка не достигает пруда, моментально оказываясь в клюве утки.

— Кто должен приехать завтра? — спрашиваю я.

— Люк, — Мэйсон продолжает отламывать кусочки и бросать их птицам, которые выбрались на берег и скитаются вокруг нас.

— Кто тебя тренирует? Я не видела тебя с тренером.

— Люк.

— Почему ты занимаешься один?

— Я делаю это, когда хочу.

— Почему твой отец не тренирует тебя?

— Потому что у него свои тренировки. Мы занимаемся вместе два раза в неделю, последнее время не делаем это.

— Почему?

— Потому что у него было много работы. Он держит клуб и тоже участвует в чемпионатах.

— Почему мне кажется это предлогом и оправданием? — хмурюсь я.

Карие глаза Мэйсона устремляются в мою сторону, и несколько секунд, он молчит.

— Это моё оправдание.

— Твоё? — вскидываю брови, удивляясь словам.

— Да, мне нужно было одиночество. Я ссылался на занятость. Он не тот человек, кто семье предпочтёт бумажки.

— А сейчас?

— Всё в прежнем режиме.

— Вы занимаетесь вместе?

— Да.

— Почему Эйден занимается хоккеем?

— Ему нравится, — пожав плечами, он бросает несколько мелких кусочков в сторону птиц и снова смотрит на меня.

— Он не пробовал заниматься боксом?

— Нет, он не похож ни на меня, ни на отца. Он больше привязан к маме.

— А Мэди?

— В детстве она всегда крутилась возле отца.

— А сейчас?

— Сейчас у неё есть Ди. Она одинаково ладит со всеми.

— Почему Эйден привязан к маме, а ты к папе?

— Не знаю. Мы не разделяем родителей.

— Но ты доверяешь папе, а он маме, — замечаю я.

— Я доверяю им двоим, но с отцом могу поговорить на любую тему. Мама не всегда поймёт.

— Но она понимает Эйдена.

— Мы не похожи. Он сдержанный, умеет контролировать эмоции. Я похож на отца: мы моментально вспыхиваем и не держим себя в руках.

— Ты завидуешь младшему брату? — улыбаюсь я.

— Нет, мы просто разные.

— У него есть девушка?

— Тебя посадят, ему только исполнилось шестнадцать, — усмехается Мэйсон.

— Я не планирую совращать твоего брата.

— Нету, он отдаётся спорту.

— Но есть та, кто нравится ему.

— Если это и знает кто-то, то только мама или сам он. Мы не садимся на диван и не обсуждаем, кто кому нравится. Это не мужское занятие.

— И как выглядит мужское?

— Молча делать. Только кретин будет трещать языком.

— Но вы всё равно не против потрещать.

— Нет. Никто никогда не будет говорить всем, что кто-то нравится не для развлечения. Никто никогда не будет обсуждать со всеми задницу и сиськи девушки, которая нравится. Ты должна видеть в этом разницу. Либо же он просто конченый имбецил. То ли дело, когда речь касается вас.

— Нас? — акцентирую я.

— Да, вы обсуждаете с подругами парня, который нравится. Беспрерывно трещите о нём.