— Как будто никто не раздевался перед тобой, — бурчу себе под нос, но остаюсь услышанной.

— Не сравнивай, мы говорим о разных вещах. Мы оба должны понимать, что не защищены на сто процентов. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой или винила меня, понимаешь?

— Ты хочешь детей?

— Да, хочу. Но не сейчас, Трикси, почему ты решила, что у меня горит задница на такие вещи? Я говорю про то, если так получится. Не воспринимай всё так близко. Ты должна знать моё мнение. Твоё я уже услышал.

— Я даже ничего не сказала!

— Ты сказала многое.

Прошу кого-нибудь вылить мне на голову ведро с холодной водой, чтобы перестать пережёвывать состоявшийся разговор. Я скрючиваюсь не только физически, но и мысленно, когда думаю о беременности сейчас и тем более аборте. Я не знаю, что лучше или хуже тогда, когда вы только узнаёте и притираетесь друг к другу. Я никогда не держала в руках ребёнка, мой максимум — видеть их в колясках. Не знаю, какая из меня может выйти мать, если я не знаю ровным счётом ничего. В голове полный вакуум, когда дело касается детей, чего не сказать о Мэйсоне. Конечно, он знает, каково это. У него есть Эйден, и тогда, когда он пошёл в школу, он уже знал о многом, чего не знала я. Наш опыт колоссально разный. В его руках козыри, в моих — жалкие шестерки. Самая простая игра в дурака, где тем самым дураком остаюсь именно я.

— Какой цвет тебе нравится? — мысли перебивает вопрос Мэйсона, и я фокусирую на нём внимание.

— Нет любимого, — пожимаю плечами, говоря начистоту.

— Ты же предпочитаешь какой-то один цвет остальным.

— Не особо.

— Ладно, какой цвет тебе нравится чуть больше остальных?

— Белый, — первое, что приходит в голову, его и называю.

— Мы уйдём не далеко, — выдыхает Мэйсон.

— От серого к белому.

— Можем добавить бежевого.

— Ты серьёзно хочешь сделать ремонт? Сам?

— Да.

— Мы сделаем что-нибудь ужасное, — смеюсь я.

— Ужасно красивое, — улыбаясь, исправляет Мэйсон. — Согласна?

— Проверить нервы на прочность?

— Да, и продать эту проклятую мебель.

— Что? — ахаю я. — Всё?

— Абсолютно всё. Мы выберем новое вместе.

— Можно делать ставки?

— На что?

— На то, что мы не выдержим и бросим.

— Ставлю тысячу, — смеётся Мэйсон.

— Принято, но я даю сотню, — улыбаюсь я. — У нас есть хотя бы надежда, это уже что-то.

— Да, один процент из ста.

— Помни, что это была твоя идея.

— Спасибо, что сваливаешь на меня.

— Не благодари, — хихикаю я.

Время близится к семи, когда мы перерываем интернет, изучая специфику работы, и подыскиваем варианты дизайна, которые приходятся по вкусу. В итоге, наше мнение сходится на одном варианте, при чём, практически сразу. Фотография бросается в глаза и моментально приковывает к себе интерес. В ней есть всё, кроме того, белая плитка в спальне идеально подходит к тому, что мы подобрали, нужно лишь поменять мебель и перекрасить стены. Всего лишь — слова, которые вряд ли на деле выйдут простыми. Уверена, так легко ничего не получится, мы оба знатно попотеем, но идея Мэйсона поменять спальню находит одобрение от меня, он заражает энтузиазмом и озорством. Кроме того, его абсолютно не пугает то, что у нас ничего не получится, парень шутит и говорит, что мы дружно пойдём на курсы маляров, чтобы исправить то, что натворили. Его не пугает двойная работа и то, что мы можем потратить уйму времени и денег на свои творения. Наверно, мне тоже стоит перенять его спокойствие и простоту отношения к жизни.

— Одевайся, — говорит парень, подталкивая меня к шкафу.

— Зачем?

— У нас целый список для покупок.

— Мы поедем прямо сейчас?

— Мы всё делаем прямо сейчас, — улыбается Мэйсон.

Пока спешно натягиваю одежду, парень разговаривает по телефону. Мне удаётся уловить лишь обрывки фраз, но из всего разговора я точно убеждаюсь, что он договаривается о вывозе мебели. Мы серьёзно сейчас едем в магазин, чтобы купить краску? Я готова биться головой до того момента, пока не осознаю. Вероятно, из нас двоих, решительности больше в Мэйсоне, чем во мне.

На моей памяти один ремонт: моей комнаты в доме, который когда-то считался нашим. Это было слишком давно и память помнит лишь клочки из того дня, как мама сделала для меня козырёк из газеты и надела на голову, чтобы не измазать волосы в краске. Конечно, проку от меня было не так уж и много, но я всеми силами старалась помочь родителям покрасить стены. Сейчас я буду заниматься подобным занятием рука об руку с Мэйсоном, создавая комнату, которую он считает нашей. Пока в моей голове не может уложиться то, что этот дом становится моим, а его спальня — нашей. По привычке, я всё ещё могу спросить что-то типа: «У тебя дома»; «В твоём шкафу»; «В твоей ванной». Каждый раз я вижу неодобрительную вспышку в карих глазах, но до сих пор от него ничего не слышалось. Лишь единожды он сказал, чтобы я прекратила так говорить. Честно говоря, я далека от совместной жизни с парнем и тем более делаю это не специально, слова вылетают сами собой, остаётся кусать внутреннюю сторону щеки и стараться сгладить будущий конфликт. Комната в кампусе всё ещё числится за мной. Я не отдала ключи и не планирую. Не то, чтобы была не уверена в собственном выборе, но кусочек страха того, что окажусь на улице — имеет место быть. В противном случае, мне некуда идти, разве что в мотель, дорога к которому давно выучена.

Путь до магазина не такой уж и длинный, за это короткое время согреваюсь, потому что морозная погода на улице намекает на приближение декабря. Порывы холодно ветра далеко не самые приятные. Всё чаще по ночам до ушей доносится шум не только машин, но и вьюги. В такие моменты, я прижимаюсь к Мэйсону и зажмуриваю глаза, стараясь позабыться в его тёплых объятиях. Сквозь сон, он заключает меня в кольцо своих рук и целует макушку, что пробирает до кончиков волос. Возможно, такой жест делается не совсем сознательно, но согревает, как никогда. Это приятное чувство не описать словами. Он прижимает к себе, и я таю, подобно шоколадке.