Пихаю его в бок и смеюсь, вытирая слёзы. Только Мэйсон может довести меня до смеха именно тогда, когда хочется реветь навзрыд то ли от радости, то ли от того, как тяжело принимать его подарки, чувствуя себя недостойной.

Кладу голову на его плечо и поднимаю глаза, находя полный нежности и теплоты взгляд. Между нашими лицами меньше дюйма, а его губы напротив моих, пленительно манят снова вкусить их и никогда не разрывать поцелуй.

— Я люблю тебя, — шепчу я, сжимая ладонь парня.

Улыбка поднимает уголки его губ, а ладонь ложится на мою щёку, перенимая всю власть над моим разумом и телом.

— Я люблю тебя, — говорит он, продолжая смотреть в мои глаза.

День проходит в тумане. Мэйсон контролирует вывоз мебели, с которой мы предварительно всё собрали, я ковыряюсь и разбираюсь в настройках фотоаппарата, попутно изучая школу, в которую он подарил мне сертификат. Я хватаюсь за всё сразу, не зная, с чего начать, хотя стоит сделать с самого простого: с базового курса, который можно дополнить другими.

Мне всегда нравилось снимать, и журналистика заманила не только статьями, а тем, что я могу писать и снимать всё самостоятельно. К моему сожалению, для этого нужно было обладать хорошей камерой и навыками, которых у меня не было. Родители дарили мне камеру, но с учебой я запустила хобби, оставив его на «когда-нибудь продолжу». Это «когда-нибудь», длится уже два года. Чудо, что я помню хотя бы кнопку затвора. Конечно, подарок Мэйсона не идёт в сравнение с той, что уже имеется. Она современнее и со всеми функциями, хотя, сомневаюсь, что он подбирал сам, позволив консультанту сделать выбор. В любом случае, он потратил на это время, деньги и не сделал что-то без желания. Я фотографировала лишь раз, когда мы были у океана, но он как-то разглядел во мне желание продолжить.

К тому времени, как комната пустеет, я убираю камеру в сторону и разгружаю кучу одежды, которая теперь покоится на полу, чтобы выбрать то, что не жалко испортить и выкинуть.

— Похоже, свидание отменяется, — говорит Мэйсон, когда я протягиваю ему шорты и майку.

— Можем перенести его сюда, — предлагаю я.

— Каким образом?

— Это будет ужин… в турецком стиле и с китайской едой.

— Почему?

— Будем ужинать на полу, который будет закрыт газетами и пленкой.

— Звучит неплохо, если мы выживем, — улыбается парень.

Пока переодеваюсь и собираю волосы в хвостик, Мэйсон приносит валики и краску. Лёгкий мандраж пробирает до кончиков пальцев, когда периодически вижу его в комнате, через отражение зеркала. Мы действительно сейчас будем красить стены. Пути обратно уже нет, как и мебели.

Беру в руки валик и раскатываю по ванночке, делая первый взмах белой краски по стене, под которой легко скрывается светло серый. Рядом то же самое делает Мэйсон. На заднем плане тихо играет музыка, когда я прокрашиваю низ, а он тянется выше. Тихо подпеваю знакомым песням и глупо улыбаюсь, наслаждаясь, как легко нам удаётся работать в одной команде. На голову падает первая капля, это заставляет меня взять газету и сделать себе тот самый козырёк, который когда сделала мама. Мэйсон посмеивается надо мной, я же показываю ему язык и надеваю изделие на голову. Намного приятней потом не выдирать волосы, оставаясь лысой.

Как только залезаю на стремянку, чувствую, как по заднице скользит валик. Мэйсон делает вид, как только что не испортил мне шорты, продолжая водить им по стене. Мщу ему тем же методом, когда провожу по шее и спине.

— Черт! — смеясь, дёргается он. — За что?

— Это называется месть.

Буркнув, он размахивает в мою сторону валиком, с которого летит краска прямо в лицо. Теперь я окрасом Божьей коровки. Не теряюсь, ловко проводя своим по половине его лица, из-за чего начинаю хихикать. Это длится недолго, потому что Мэйсон накидывается на меня и начинает возиться, распространяя краску с майки по мне. Брыкаясь, визжу, смеюсь и вырываюсь из его хватки. В эту самую секунду раздаётся дверной звонок, из-за чего меня пробивает на истерически смех.

— Я не пойду, — улыбается Мэйсон.

— Тогда ты оставишь нас голодными, если это заказ.

— Я согласен.

— Картер! — восклицаю я.

— Я не обязан подходить к двери, это твой дом тоже. Ты тоже должна открывать дверь.

— Если позвонят в следующий раз, то идёшь ты.

— По рукам, — кивает он.

Торопливо бегу к двери, застав на пороге пустоту, а когда выглядываю, нахожу женщину у другой двери, которая, улыбаясь, говорит мне:

— Перепутала номер, извиняюсь.

Поворачиваюсь к Мэйсону и показываю язык, хихикая подобно безумному учёному.

И как только возвращаюсь обратно, дверной звонок снова наполняет стены квартиры, а в глазах Мэйсона вспыхивает огонёк.

— Почему не секунду назад? — ворчит он, плетясь к дверям.

— Победитель по жизни, — улыбаюсь я, когда Мэйсон открывает дверь, а парень в форме доставщика вылупляет глаза.

Невозможно сдержать смех, когда Мэйсон награждает меня остерегающим взглядом, рассчитываясь за заказ. Продолжаю хихикать и тогда, когда дверь закрывается. Одна из картин, на которые можно смотреть вечно. Чистое произведение искусства. Смущение чёрным по белому отражается на его лице. Такое можно увидеть крайне редко.