— Это всего лишь жильё и транспорт, ты придаёшь этому слишком большое значение.

— Ты ценил бы всё больше, если бы заработал это сам.

Мэйсон меняется, кровь отливает от его лица, а челюсти плотно сжимаются. Даже не знаю, какой раз за сегодня вижу его в подобном состоянии. Я сбилась со счёта.

— Осуждаешь меня за то, что у меня есть?

— Я не осуждаю тебя, но и не могу утверждать, что ты ценишь полученное.

— Я поступил в университет своими силами и заслугами с помощью стипендии. Да, родители подарили мне квартиру на восемнадцатилетние, это было их решение. Я не просил. На шестнадцатилетние, они дарили мне машину, но ту, в которой ты ехала сегодня — я купил себе сам. С того момента, как я только начал ходить — занялся боксом. Я не бросал это занятие и не бросаю по сей день. Оно обеспечиваете меня, и я долго и упорно работал на то, что у меня есть. Ты не имеешь права осуждать меня за это. Ты даже не знаешь меня. Судишь по тому, что сказали или говорят. Мне надоело это дерьмо от тебя. Как будто я виноват в том, что имею. Не будь у меня этого, и не стремись я к чему-то, чтобы ты сказала? Что я мамин сынок, который в свои двадцать два нихрена не имеет? Ты бы осуждала меня за это? Ты пытаешься убедить себя в том, что я хреновый. Считаешь, что так будет проще меня ненавидеть. Я не обязан следовать твоему мнению. Ты даже не даёшь мне шанс доказать обратное. Ты заранее всё решила за меня.

Проглатываю огромный назревший ком и хлопаю глазами. Мне нечего ответить, и мы оба об этом знаем.

— Ты не видишь ничего хорошего во мне. Я отдал тебе свои конспекты. Отдал свой ноутбук. Несколько раз ходил за тобой, чтобы добиться тупого согласия и доказать то, что я не являюсь тем, кого ты видишь. Я почти вернул тебе комнату в кампусе и не позволил твоей маме переживать за тебя, черт возьми. Ты не хочешь этого видеть, тебе так проще. У меня остался один шаг, Трикси.

— Один шаг?

— Есть такое выражение: между тобой и другим человеком ровно десять шагов. Если ты прошел свои пять и тебя никто не встретил — разворачивайся и уходи. У меня остался один. У тебя — пять.

— Четыре.

— Что?

— Я прикрыла тебя, когда ты ушёл из библиотеки на тренировку. Это я сказала, что ты читаешь, я не думала, что она пойдёт туда.

— Я и так знал.

— Она тебе сказала?

— Нет, я не идиот, чтобы не понимать элементарное.

— Я не хотела, чтобы она узнала. Ты не можешь винить меня.

— Я сказал тебе что-то против с того момента? Нет. Это ты использовала меня.

— Я не использовала тебя.

— Для чего тогда была эта показуха с поцелуем? Чего ты хотела добиться?

Выдыхаю и опускаю глаза в пол. Он прав, я действительно использовала его.

— Один тип пристал ко мне. Я сказала, что у меня есть парень.

— И им стал я.

— Да. Ты.

— Я не буду твоим липовым парнем. Ты не будешь играть со мной.

— Этого больше не повторится. Я хочу завершить этот цирк и рассказать маме правду.

— Ты уверена, что так будет лучше? Уверена, что это лучше для неё?

— В любом случае, мы сходим куда-нибудь. Она уедет в штаб, а я вернусь в мотель.

— Останься сегодня со мной.

— Нет.

— Ты сама этого хочешь, но упираешься. Я даже пальцем не тронул тебя. Не делай из меня гребаного извращенца, который шевелит всё, что движется. Ты согласилась сходить со мной куда-нибудь.

— Да, но не к тебе домой.

— Какая разница? Разве при желании я не затащу тебя за первый попавшийся угол?

— Я не слабая девочка, которая не даст отпор.

— Ты слабее меня. Не сравнивай наши силы. Я могу убить одним ударом.

— Мэйсон, я не понимаю, почему ты прицепился ко мне. Что ты хочешь? Вокруг много других, зачем ты тратишь время на меня?

Дверь открывается, и на порог заходит мама. Она тут же останавливается, а её брови ползут вверх. Между мной и Мэйсоном стол, на который он опирается ладонями и смотрит на меня. Вряд ли это можно назвать дружеской встречей или отношениями. Выглядит так, будто мы ругались, на самом деле, так оно и есть. Это наше обычное общение.

— У вас всё в порядке?

— Более чем, — кивает Мэйсон, продолжая смотреть на меня, хотя на его губах играет неискренняя улыбка.

Мама обращает взгляд ко мне, и я вижу, что-то не так.

— Меня вызвали обратно.

— Но ты ведь только приехала! — возрождаю я. — Они не могут так поступать!

— Знаю, детка, — она обнимает меня и целует в макушку. — Они пообещали, что через месяц отпустят меня на неделю. Когда у нас было столько времени?

— Мам… — всхлипываю, когда её телефон вновь начинает звонить.

— За мной уже приехали, — её голос полон сожаления и печали.

Взяв меня за руку, она коротко улыбается Мэйсону и вновь обращает взгляд ко мне.

— Пожалуйста, не провожай меня. Я не могу на это смотреть.

— Ты не можешь меня просить об этом. У нас будет хотя бы пара минут.

— Мы же понимаем, что перед смертью не надышишься.

Она вновь целует меня и обнимает. Я отвечаю тем же. Крепко сжимаю её в объятиях и едва не валюсь на колени. Я ненавижу её работу. Ненавижу, что она создаёт между нами огромную бездну. Ненавижу за то, что забирает её у меня.