Резко торможу, из-за чего рука Мэйсона больно бьет по шее, но это не волнует меня так, как его слова.

— Я же говорил, что ты вернёшься в кампус. Хватит жить в мотеле.

— Ты не мог, — ошеломлённо выдыхаю, хлопая глазами, на которые наворачиваются слёзы.

— Я не люблю бросать слова на ветер.

— Как? — едва выдавливаю этот вопрос.

— Просто скажи спасибо.

— Скажи, что ты ничего платил.

— Я ничего не платил. Я заеду за тобой вечером, чтобы перевезти вещи.

Закрываю глаза и лицо руками, стараясь сдержать слёзы. Я билась и обшивалась в стенах административного корпуса неделю. Каждое утро заходила и узнавала новости, но получала лишь один ответ: «Никаких данных об оплате». Я до сих пор не понимаю, как всё могло бесследно исчезнуть из базы, как из папки могли испариться все документы о моём проживании, как будто я вовсе не жила там несколько недель. Это сон, в котором я прожила семь дней, метаясь по кругу и возвращаясь к исходной точке.

— Всё в порядке, Трикс.

Тяжело выдыхаю и делаю шаг к Мэйсону. Знаю, от меня вряд ли можно ожидать подобное, особенно по отношению к нему, но я просовываю руки по обе стороны его бёдер и прижимаюсь к парню. В его объятиях почему-то находится моё спокойствие и осознание полной защищённости. Слушаю размеренное сердцебиение, приложив голову к груди и закрыв глаза, получая желанное умиротворение. Лишь на секунду, его спина напрягается, но он тут же расслабляется и заключает меня в кольцо своих рук.

— Спасибо, — тихо говорю я.

Плевать на то, что в нашу сторону смотрят с любопытством, плевать даже на то, что могут осуждать. Я никогда не переживала на этот счёт. Он помог мне, и я могу поблагодарить его объятиями за всё, что он сделал для меня.

— Правда, спасибо, Мэйсон. За всё.

— Это мелочь.

Это не мелочь, но я не хочу пререкаться с ним сейчас. Мэйсон говорит, что он не помогает другим, а если и делает это, то в крайне редком случае. Он хочет, чтобы его образ хулигана, который с безразличием относится ко всему, принимали и видели, но почему тогда я вижу уже другого Мэйсона? Домашнего, весёлого, который может поднять настроение и протянуть руку помощи в сложной ситуации. Как только я переступила порог Нью-Йоркского университета — его фамилия была первой, которую мне довелось услышать. Она была произнесена практически каждым, особенно женским полом, даже теми, кто держал за руку парня. Тогда я сразу зареклась, что он будет за сотню миль от меня. Но сейчас Мэйсон ближе всех остальных вместе взятых. Я знаю другого Картера, и пока не понимаю, стоит ли делать шаг, который уже сделал он.

— Трикси! — голос Эмили звенит в ушах, как будто она окрикнула моё имя около моего же уха, в то время как сама находится в нескольких футах от нас. В эту же секунду, тело Мэйсона каменеет, и я вновь задумываюсь, почему такую реакцию он испытывает именно при ней.

Девушка моментально ровняется с нами, и в её карих глазах смесь непонятного эмоционального состояния, как будто она одновременно сбита с толку и в ярости, что тоже мне малопонятно. Между людьми, который сейчас меня окружают — взрываются искры, и это задевает меня. Хотя, скорей я получаю укол в сердце из-за Мэйсона, потому что непонятная ревность начала терзать меня. Я чертовски привыкла к нему, и это плохо. Где-то в номере мотеля, надо мной смеются те самые будущие осколки моего сердца.

— Я, наверно, пойду, — говорю я.

Я произношу эти слова буквально в нескольких шагах от них. Быстро разворачиваюсь и устремляюсь вперёд. Боже, сколько мыслей в голове пролетает за эти несколько секунд. Они похожи на птиц, которые клюют каждую клеточку не только мозга, но и тела. Взгляд Мэйсона прожигает спину, и я окончательно теряю с ним связь только тогда, когда скрываюсь за дверью. Желаемое облегчение всё же не приходит, я так и не знаю, что объединяет этих двоих.

Плюхаюсь в кресло и достаю ноутбук. Хочется бросить его на стол, но не могу, он не принадлежит мне. При поломке, я останусь только в минусе, придётся найти и отдать Мэйсону взамен свой, плюс доплатить сверху. Я могу только скрипеть зубами, и пробивать взглядом дыру в стене и массивной доске. Не совсем понимаю, что больше злит: незнание или то, что Эмили появляется, как только Мэйсон оказывается возле меня. Я больше не могу переводить стрелки на случайность. Один раз — случайность, два раза — совпадение, три раза — закономерность. Сегодня третий.

Поворачиваю голову именно в тот момент, когда кресло с левой стороны занимает Эмили. Её улыбка фальшивая, это маска притворства и дружелюбия. И, кажется, в моей голове всё же проясняется правда. Он нравится ей, причина в этом.

— Я не хочу, чтобы ты с ним общалась, — говорит она, и я скептически выгибаю бровь, окинув её взглядом.

— Не слишком?

— Я просто не хочу, чтобы тебе сделали больно.

— Иногда кажется, что ты бредишь, Эмили. Ты же не думала, что я по твоей причуде буду обрывать общение с кем-то?

— Всё не так, как ты думаешь, малышка, — Боже, приторность её слов вызывает рвотный рефлекс.

— И как я думаю?

— Я беспокоюсь за тебя.

Большие карие глаза кажутся мне теми, что принадлежат коту из Шрека, но я не верю в подобную добродетель.

— Он не тот, за кого ты его принимаешь. Он разобьёт твоё сердце.

— А с чего ты взяла, что я вообще имею виды на Картера? — попахивает маразмом.

Девушка берёт мою ладонь, и сжимает её, как будто хочет сообщить о чём-то ужасном. И её следующие слова действительно слишком сильно влияют на меня.