Киззи нахмурилась. Несколько секунд она молчала, и я подумал, что вот сейчас она меня ударит. Но вместо этого она равнодушно пожала плечами и сказала:

– Ладно.

Мы пошли по улице, заполненной людьми в костюмах. На мощенную булыжником дорожку и тротуары падал резкий оранжевый свет фонарей. На улице уже совсем темнело. Поднялся ветер. Краем сознания я понимал, что идиллия праздника скоро закончится кровавой бойней. В Ночь Превращений по—другому не бывает.

– А почему в такой приятный вечер ты гуляешь совсем одна? – спросил я и уже через секунду пожалел, что научился говорить.

Киззи вдруг вся сжалась, точно хищник перед смертельным прыжком. И я понял, что ляпнул не то. И еще я понял, что вторая встреча мне не светит.

– Тебе какое дело? – резко бросила она, даже не оборачиваясь. – Знаешь, что? Лучше иди—ка ты туда, куда шел. Подальше от меня!

Она ускорила шаг и почти бегом удалилась прочь. Из—под кроссовок вырывалась дорожная пыль. До того я все испортил.

Из груди вырвался вздох разочарования. Ну вот опять, Стефан. Вечно я не думаю перед тем, как сказать. Догонять ее я не посмел. Не потому, что ее колючие зеленые глаза смотрели настороженно и опасно. Я знал ее не дольше пяти минут и почему—то уже хотел порадовать ее. Жаль только, что порадовать ее я могу своим уходом.

«М—да, так себе Хэллоуин,» – думал я, разворачиваясь в противоположную сторону. Возвращаться в Кровавый Дом так скоро я не хотел, хоть и делать мне тут уже нечего. Похожу между толпами людей, решил я. Может даже посмотрю на нового оборотня в стае Драгоса. Может, вид крови развеселит меня.

«Чушь собачья, – сказал я себе. – Ты же не переносишь порезы.»

Да, тяжело быть вампиром, бледнеющим при виде ран и глубоких порезов.

Ветер гулял между голыми ветками деревьев. Где—то вдалеке послышался вой. К нему присоединились еще с десяток голосов, хриплых, жадных, полных торжества.

Шум праздника сошел на нет, словно по щелчку. Все замолкли и затаили дыхание, прислушиваясь. Жители городка знали, что значит вой.

Вой повторился, теперь ближе. Толпа зашевелилась, испуганно бормоча и переговариваясь. Кто—то заплакал. Но мне не было до них дела. Ночь Превращений происходит раз в несколько лет. Это традиция, некий обряд посвящения новообращенного волка в семью. Если бы такое периодически происходило со мной, я бы уже привык.

Мне было все равно. По крайней мере, я хотел заставить себя поверить, что это так. Почему—то я не мог сдвинуться с места. Что—то держало меня посреди проносящихся мимо взрослых с детьми на плечах, напуганных подростков и спешащих стариков. Или может быть кто—то.

Под звуки захлопывающихся дверей я обернулся. Я искал глазами определенную невысокую фигуру в черной толстовке и колючими глазами. На что я надеялся? Что она по какой—то причине останется? Что будет так же искать меня? Это было глупо. Но я все равно обводил глазами поредевшую улицу, пока глаза не остановились на ней.

Она правда осталась. В первую секунду я испытал облегчение и даже улыбнулся, но потом меня охватила паника. Какого черта она стоит посреди дороги в Ночь Превращений?!

Снова послышался вой, теперь уже совсем близко. Еще немного и оборотни будут здесь, вся стая. А это одно из тех зрелищ, которые вы точно не захотите увидеть снова.

Забыв о том, что девушка прогнала меня, я бросился прямо к ней, расталкивая последних гуляк. Когда я остановился возле Киззи, она все так же неподвижно стояла, пряча руки в кармане толстовки. Я заглянул ей в лицо. Ух ты, у нее есть веснушки. В первый раз я не заметил… Кхм.

Она не боялась. На самом деле, ее лицо было пустым и странно спокойным. Она смотрела прямо в ту сторону, откуда доносится вой, но ее будто бы совсем не волновало, что в этот самый момент на это самое место бегут огромные, жадные до крови звери. Она слегка склонила голову набок, точно озадаченный щенок.

– Почему ты не бежишь? – спросил я. Я не ожидал, что она ответит. Скорее ударит меня или развернется и уйдет.

– Хочу посмотреть на них, – совершенно спокойно ответила Киззи и в ее зеленых глазах блеснуло любопытство. – А ты что, тоже боишься? Как все остальные?

Не сказать, чтобы я удивился. Потому что я был в диком ужасе.

– Я не боюсь. – Ответил я, чувствуя, как страх вязкой смолой заполняет грудь, мешая дышать. – Но при всем моем уважении к твоему любопытству, это слишком опасно. Ты знаешь, что они делают в Ночь Превращений?

Между тем визгливый вой десятка голосов становился громче. Волки лаяли, тявкали и – что хуже всего – приближались. А я совсем не хотел, чтобы с Киззи что—то случилось.

– О, так вот как это называется, – к сожалению, в ее глазах только прибавилось интереса. – И что же, таинственный незнакомец?

– Они убивают каждого, кого встречают на своем пути, и обливают новичка кровью в знак того, что он теперь часть стаи, – нервно размахивая руками объяснил я.

Позади нас, шатаясь, шел пьяный мужчина. Он выкрикивал что—то нечленораздельное. Скорее всего: «Мы все умрем!»