–– В этих, почерневших от людской крови застенках, Святой отец, похоже, достаточно одного вашего вида, чтобы заключённые лишались дара речи, – с явной долей иронии заметил он. – Не будете ли вы так любезны, оставить нас на минуту вдвоём?..

–– Как вам будет угодно, – покладисто, но с достоинством отвесил поклон Святой отец, оставив иронию сире Антонио без внимания.

–– В тюремщиках я тоже не нуждаюсь!..– добавил нотариус.

Священник и надзиратели вышли из камеры в коридор и притихли, прислушиваясь, о чём ещё Антонио да Винчи поведёт разговор с Аккаттабригой. Предвидя это, флорентийский нотариус нагнулся к уху немного успокоившегося заключённого – он затих, как только Святой отец удалился, – и перешёл на шёпот.

–– Послушай, Аккаттабрига, здесь все знают, что ты невиновен и что викария Буффалло убили четверо твоих друзей, оставив тебя пьяным на месте преступления и сделав тебя таким образом виновником его смерти…

–– Да-да-да… сире Антонио, так и было! – закивав, затараторил Аккаттабрига. – Я не убивал викария Буффалло!.. Напротив, я всегда был с ним в дружбе!.. Зачем мне его убивать?!.. Это всё Джузеппе Тулло, Рональдо да Викторио, Альберто да Сорелли и Александр Кораччо!.. Это они убили викария Буффалло!

–– А тебе известно, что если их не найдут, то вместо них на костёр пойдёшь ты?

–– Да-да-да!… Я знаю!.. Я не хочу на костёр, сире Антонио! – затрясся от страха мелкой дрожью Аккатаабрига; его глаза наполнились безумием животного ужаса.

–– А знаешь ли ты, что даже, когда они будут найдены и доставлены сюда, в Священную Канцелярию, то и в этом случае тебе, вероятно, не удастся избежать казни, потому что, они – как твои «настоящие друзья» – за компанию прихватят и тебя с собой на чистилищный костёр?!.. Ты об этом не подумал?! – не преминул насмешливо съязвить сире Антонио.

–– Нет!.. Я не хочу!.. – закрылся руками Аккаттабрига и замотал головой.

Выждав, когда он успокоится, флорентийский нотариус перешёл с железно давящего на милостивый тон.

–– Ладно, я что-нибудь постараюсь для тебя сделать… Не будь ты моим бывшим работником и не знай я тебя…

Аккаттабрига отнял руки от лица и, бросившись к нему, обхватил его колени, как железными тисками.

–– Сделайте!.. Сделайте что-нибудь, сире Антонио!.. – в его беззвучном голосе прорвались нотки высокого звука. – Я не могу здесь больше!.. Палач Трухильо из меня все жилы вытянет!.. Я не вынесу!..

–– А готов ли ты исполнить то, о чём я попрошу тебя взамен твоего освобождения?

–– Кроме убийства, я готов на всё!

–– Убивать тебе никого не придётся! – в глазах сире Антонио блеснул огонёк удовлетворённого началом победы человека-хищника; он выпрямился и покровительственно заключил: – Да, Аккаттабрига, тебе никого не придётся убивать, напротив, то, что тебе предстоит для меня сделать – очистит тебя от твоей прошлой, безобразной жизни пьянчуги и развратника; сделает тебя приличным отцом семейства и обеспеченным!.. – он развернулся и небрежно бросил через плечо: – А пока посиди здесь и моли Бога о благополучии… Я попрошу фра Марко Черризи, чтобы палач Трухильо тебя больше не пытал…

–– Попросите!.. Попросите, сире Антонио!..

Дверь камеры захлопнулась перед носом Аккаттабриги, но он ещё долго выкрикивал эти слова вслед ушедшему от него флорентийскому нотариусу. Мрачные своды каменного подвала отвечали ему тяжёлыми вздохами запертых в подземелье заключённых.

Поднявшись наверх, в помещение Священной Канцелярии, сире Антонио потребовал от Святого отца, чтобы пытки Аккаттабриги были немедленно прекращены и его стали хорошо кормить.

–– Он мне нужен здоровым, а не калекой, – просто заметил он. – Лично проследите, Святой отец, чтобы моя просьба была выполнена максимально точно… В долгу, как говорится, я не останусь, – и он как бы невзначай уронил ему из рукава на стол кошель с деньгами, сделав вид, что не заметил этого вполне очевидного казуса.

–– Как вам будет угодно, сире Антонио! – всё с тем же благолепным смирением склонил голову фра Марко Черризи, смахнув кошель с поверхности стола в его верхний выдвижной ящик.

–– И вот ещё что: подготовьте два одинаковых рекомендательных письма, в одном из которых вы укажите имя моего сына Пьеро да Винчи, – невозмутимо продолжал сире Антонио, глядя немигающим взглядом в глаза священника. – А в другом вместо имени оставьте пробел – мне оно нужно, чтобы заручиться на переговорах с командованием османской флотилии поддержкой Коммуны флорентийской аристократической Синьории. Я пока не знаю, кто её будет представлять… Думаю, что они сами впишут его имя, наделив его полномочиями в дипломатических переговорах по выдаче нам преступников!..

–– Как вам будет угодно, сире Антонио! – словно магический постулат, опять вымолвил Святой отец.

–– Когда я вернусь, чтобы оба письма были готовы!.. Да, и подготовьте кортеж Святых приставов для сопровождения преступников!

–– Как вам будет угодно.

Покинув Священную Канцелярию, сире Антонио направился в свой дом. Его конная коляска остановилась перед могучими воротами, сделанными из альпийского тополя, и в открытую калитку его выбежал встречать ещё издали узнавший упряжь своего хозяина старый пёс Эльдо. Собачий лай привлёк садовника Джана-Баттисту, а тот в свою очередь окрикнул крутившихся возле садового фонтана Пьеро и Катарину. Все они радостно выбежали во двор встречать приехавшего из Флоренции сире Антонио. Видя их счастливые лица, и он изобразил на своём лице радость.