– Ее дух сейчас находится здесь. Стоит со мной рядом, - я словно кинулась в омут с головой, понимая, что скрывать дальше не имеет смысла.

Воцарилась неловкая тишина, во время которой все переваривали услышанное.

– Хочешь сказать, ты видишь духов?
– медленно проговорил Ланс, чье лицо словно окаменело.
– Произошла спонтанная инициация темного дара?

– Нет, - смотреть ему в глаза было нестерпимо, настолько чужими они казались в этот момент.
– Дар я получила раньше, пусть и времени прошло немного. Всего несколько недель.

– Значит, приезжая в наш город, ты уже знала о том, что являешься некромантом?
– уточнил он, сверля меня взглядом.

Ответ пришлось просто выталкивать из горла, настолько не хотелось подписывать себе приговор.

– Да.

Ланс посмотрел на меня так, словно видел впервые, и то, что видел, ему совершенно не нравилось.

– Я понял, - сухо произнес, больше не глядя на меня, словно я разом стала для него пустым местом.

Но и не отошел, продолжая служить мне защитой от возможных поползновений со стороны Грега Мирье.

– Что ж, о том, почему некромант не сообщил о себе всю правду, прибыв в наш город, поговорим после, - вмешался в разговор и начальник местной полиции, встав рядом с Грегом. Он сейчас здесь представлял высшую власть. Мэр не посчитал событие достойным своего внимания.
– А теперь хотелось бы узнать подробности о выдвинутом обвинении.

– Я передам все со слов Эмили Оури, - глухо проговорила, напрасно пытаясь поймать взгляд Ланса.

Зато увидела ободряющую улыбку на лице Эмиля, стоящего среди зрителей. Он единственный, кто не смотрел на меня со страхом или настороженностью. И от его поддержки становилось немного легче.

– Ты можешь сказать все, что хотела, через меня, - обратилась я к призраку, который буквально светился от торжества.

Женщина кивнула и торопливо заговорила. Я же передавала ее слова окружающим. Вначале Эмили сообщила кое-какие детали, о которых не мог знать никто, кроме ее мужа. Хотела, чтобы он окончательно поверил, что она и правда здесь. На Бертрана было жалко смотреть - таким стал осунувшимся и бледным. Нервно сцепив руки в кулаки, невидящим взглядом смотрел туда, где, как я указала, стояла Эмили, и слушал мои слова. Дороти была весьма откровенна, когда разговаривала с прахом сестры, так что той многое открылось о ней такого, чего и сама не знала прежде.

Дороти всегда завидовала Эмили. Младшая сестра была симпатичнее, веселее нравом, расторопнее. Пользовалась большим вниманием противоположного пола, в отличии от Дороти. Даже замуж выскочила уже в семнадцать лет и переехала в Тарлин. В то время как на Дороти никто так и не позарился. Она работала в лавке аптекаря, чтобы не считаться обузой для семьи. Иногда хозяин пользовался ее телом, но никогда даже не заговаривал о браке. Относился к Дороти, как к низшему существу. Той же приходилось терпеть, чтобы не потерять работу. Но зато в лавке аптекаря она многое узнала о снадобьях и эликсирах.

Аптекарю и в голову не приходило, что тупая баба, какой он ее считал, может чему-то научиться из случайно подслушанных разговоров и наблюдений. А зря! Дороти была умна, пусть и необразованна. Так она узнала о свойствах некоторых лекарств, что для здорового человека могли стать ядом. И когда произошел прорыв нежити в город, и Дороти удалось спрятаться в подвале лавки, позже она унесла с собой кое-какие полезные снадобья. Женщина давно уже лелеяла план, как устроить свою жизнь. Теперь же сочла, что судьба сама дает ей в руки шанс.

На пороге дома сестры в Тарлине она появилась в качестве униженной просительницы. Разумеется, та приняла единственную оставшуюся в живых родственницу с распростертыми объятиями. Тем более что Дороти сделала все, чтобы стать полезной и незаменимой. Помогала по хозяйству, нянчилась с племянниками, делала вид, что чуть ли не боготворит сестру. На самом же деле втайне подливала в еду, которую подавала для Эмили, одно из снадобий. Если здоровый человек будет долго его принимать, то начнутся проблемы с сердцем. Позже это может привести к смерти. Что, собственно, и произошло. Никому и в голову не пришло заподозрить в чем-то Дороти, которая, казалось, больше других переживала о смерти сестры.

А потом она постаралась стать незаменимой для Бертрана и детей. Исподволь подводила зятя к мысли о том, что брак между ними был бы лучшим решением. Ведь ей тоже надо свою жизнь устраивать, как бы она ни любила их семью. И если Бертран не сможет предложить чего-то серьезного, Дороти придется уйти. Разумеется, она блефовала. Так или иначе, терять обретенный дом и лавку женщина не собиралась. Все получилось так, как она хотела. И дальнейшие ее планы сводились к тому, чтобы побыстрее забеременеть, а потом постепенно извести детей сестры. Так, чтобы никто ее не заподозрил.