Погода стояла замечательная. Небо ночью чистое темно – синее, звездочки, там. Красота. Мы с Миколкой любили спать во дворе. Соорудили полати вроде детского манежа из жердей. Двухместное основание и бортики по краям, чтобы не свалиться во сне. Лепота! Так мы спали с ним вдвоем какое-то время.

А потом к нам стал приходить соседский мальчишка – Володя. У них вообще не было заборов между участками. Ходи куда хочешь, только – не «балуй». Заборы из жердей были только со стороны улицы. Володя стал частенько к нам захаживать. Видимо с Миколкой они и раньше дружили. Со временем стал вместе с нами спать в курене – нашей постройке. Меня выжили, я спал отдельно от них.

Москвичи – народ злопамятный. Кавуны не дают разгружать, спать не пускают, короче – я обиделся. А была на участке собачка по кличке Рябчик. Веселая такая, общительная. Позволяла себя погладить. Так вот, решил я сделать пакость. Вечером отвязал Рябчика, подманил его каким-то лакомым кусочком, раздвинул жерди полатей и засунул его внутрь под кровать. Оставил там. Еще подкормил. Рябчик успокоился, видимо свернулся калачиком и уснул. Тепло, прохладно, солнце не печет. Вечером Володя с Миколкой укладываются спать. Засыпают. А Рябчик-то – внизу, скучно ему: темно, страшно, звезд не видно. Начинает нервничать, бесится, лает. Типа: «свободу Юрию Деточкину». Ребята проснулись. Время – после полуночи. Ночное небо, звезды. И вдруг – лай.

– Кто?

Наконец догадались – Рябчик под ними. Как он туда залез? Непонятно. Хотят вытащить его, а он кусается. Так, бедные, всю ночь с ним и возились. Не могли вытащить. Только уснут, он снова лаять начинает. Видимо, они ворочаются, а на Рябчика труха сыпется. Ведь сверху жердей солома навалена, в глаза Рябчику попадает. Не нравится ему это. Короче – бессонная ночь, вытащили его только когда рассвело. Володя почему-то перестал ходить к Миколке, видимо дома спать спокойнее. А мы с ним опять спали вместе.

Вот такие прохиндеи – эти москвичи. Видимо поэтому их и не любят. Но это я рассуждал своим детским умишком, с высоты восьмилетнего возраста. А может, москвичи, как и весь русский народ живем По-принципу: «нас не тронь и мы не обидим».

Не знаю. Жизнь продолжается. Впереди много интересного.

– – – – – – – – – —

А НУ, ИДИ СЮДА!

Мне было лет 6-7-8 (?). Однажды мальчишка постарше грубо позвал меня:

– А ну, иди сюда!

Я испугался и убежал. Но в дальнейшем я перенял эту тактику. Как увижу мальчишку помладше, позову:

– А ну, иди сюда!

Обычно они убегали. Я вошел во вкус, обнаглел… Однажды позвал мальчишку постарше. А он подошел ко мне и дал оплеуху. Позже Я оставил эту затею, взрослые научили.

– – – – – – – – – —

НОЧЬ УЖАСОВ

Я учился в 5-м или 6-м классе. Значит, это было в 1961 – 62 годах. Папа нам с мамой на лето снимал комнату в деревне Хатунь. Это в районе города Михнево Павелецкой ж/д. Рядом протекала речка Лопасня. Мама работала, приезжала на выходные. Иногда – не приезжала.

А я был тихий, пионер, много времени проводил на речке. Ловил рыбу. Попадались уклейки, плотвички… Короче, мелкая речная рыбка. Для кошки. С карасиками и окуньками проблема.

Но ведь вся жизнь – это не только рыбалка. Другие дела есть у пионеров. Ходил иногда в магазин и слушал, что взрослые говорят. Денешков не было, но я «наматывал на ус» разговоры старших. Может что-то умное услышу. Я не все буду рассказывать, так как такого бывало наслушаешься…

Например, один местный дурачок тоже приходил к магазину. Ребята глумились:

– Митя, покажи!

Ему было около 18 – 20-ти. Он плакал и показывал «кое-что», расстегнув ширинку. Дети порой бывают очень жестоки, не понимают и не осознают содеянного… Были пионервожатые – красивые ребята, спортивные. Их пионеры уважали. То же о чем-то говорили с местным населением.

Но я отвлекся. Что же было у меня? Ловлю рыбку – рыбой ее назвать как-то несерьезно. Речка Лопасня, раньше я не знал ее название, лежала в пойме с крутыми берегами. Вдруг появились местные мальчишки, начали камешками кидаться, рыбу распугивать. Камешки кидать я тоже умею. И начали мы с ними «перестреливаться». У меня позиция была повыгоднее я был повыше. Камешки летят туда и обратно. И попал я одному мальчишке по башке. Видно ранение было серьезное, а мне – все игра. Вдруг слышу:

– Ты нашему – в голову попал! Мы тебя найдем, жди, гад!

Я перепугался. Я один, а их целый пионерлагерь. Сколько там? Вы не считали? И я тоже. Жду атаки «французов», помянуя 1812 год. Вам смешно? А мне – не очень. Прошел день… второй… третий… неделя. Конец августа. Скоро – сентябрь, пора в школу. А я жду атаки. Говорят, есть примета: – в день отъезда, и заранее, «домовой» выживает из дома тех отъезжает. И вот, это был, как раз, тот день.

Накануне. Я пытаюсь уснуть. Завтра – уезжать в Москву. А у нас – гроза, гром, молнии сверкают. Короче, «конец Помпеи». Я с вечера приготовил «дрын» потяжелее, ведь в 12 -13 лет не любой «дрын» поднимешь. Нашел по своим силам. Лежу, не сплю, жду атаки. А снаружи ветер, окно хлопает. Темно, страшно. Вдруг, грохот по крыше. Не могли в дверь попасть, решили – через крышу? Ужас! Небо-то темное, только при молнии – голубое. «Тысяча и одна ночь».