— Козлина, — шипела я, направляясь в раздевалку для переодевания.

Меня все время грызла, лязгая зубами мысль: я облажалась? Мог Шепард этого избежать? Он бы справился? Или кто-то другой. «Заткнись», велела я себе, одеваясь, чувствуя, как рука резко дергает свою же одежду, и будь та ветхой, то разорвалась бы на куски. Сердце в бешеном галопе стучало набатом, и меня распирало от злости. Все что хотелось сейчас — устранить осложнения. Найти и устранить.

Я вскрыла Руфуса, и мы вычистили из него литр каловых масс, но сама печень выглядела хорошо. Почки тоже. Все кровеносные сосуды и желчный проток функционировали, как положено. Сердце и легкие приживались невероятно отлично. Провели тщательный осмотр, нашли отверстие в кишечнике. Бессмысленно вопрошать вселенную, появилось ли оно там само или кто помог. Одно ясно — вина не моя.

Я провела операцию и вернулась к своему столу только к обеду, где заполнила положенные бумаги. На столе стоял букет с розами. Симпатичная весенняя композиция в кремовых тонах. Он вызвал на моем осунувшемся лице улыбку. Похоже Андрею и в самом деле стыдно. Открыла записку, прочла и закрыла.

«Поздравляю. Хорошая работа. М. Брицкриг».

Подняла глаза и снова посмотрела на цветы. Приятный знак, хоть и не от мужа. Значит Брицкриг уже знает, и это неплохо.

Утро я провела в больнице. Шепард так и не появился.

В обед вышла прогуляться, разглядывая прохожих, витрины, машины. Осенний Лондон в этом году был дождливым, улицы то и дело устилались разноцветными листьями, а кое-где уже появились первые украшения к Хэллоуину в виде тыкв и рыжих цветов. Таким я его и запомню.

Когда вернулась, на регистратуре меня окликнула администратор и протянула новый пропуск, забирая старый под роспись, улыбаясь при этом ярче рождественской звезды. Вокруг все готовились к празднику, украшая вестибюли и холлы клиники наклейками из тыкв с ведьмами и скелетами.

— Поздравляю, — произнесла она настолько искренне, насколько разглядывала меня с явным любопытством.

— С чем?

Я посмотрела вслед за ней на пропуск и с удивлением прочла рядом со своей фотографией должность «Главный хирург кардиологического отделения». Мне оставалось работать последние недели. Не понимая, что к чему, поднялась на этаж отделения и вошла внутрь.

Не успела пройти и пятнадцати шагов, принимая поздравления коллег, как меня сбил с ног Шепард. Мощные ладони схватили за плечи и протаранили до ближайшей пустой палаты, захлопнув за нами дверь.

— Шепард, что вы делаете? — хотелось, как минимум хорошенько треснуть его по голове.

Тот словно паук, в лапах которого оказалась долгожданная добыча, сузив глаза со злорадной улыбкой, больше походившей на оскал, прошипел, откровенно раздражая.

— Ну что ж, поздравляю тебя, дорогуша. Ты у нас новая звезда.

— Это шутка такая?

— Не-е-ет, ну что ты. Такое говорить себе дороже. Какие шутки? Сначала ты становишься без моего согласия моим ассистентом, потом оперируешь ключевых пациентов, а затем раз, — он вкинул руки вверх, показывая дугу, уходящую в небо. — Ты главный хирург моего отделения! Моего! Какие уж тут шутки.

— Это явная ошибка. Мой пропуск в отделение трансплантологии не работает. Мне дали этот. Это ваша злая шутка?

Я и сама уже злилась, считая, что подобные выходки не могут проходить безнаказанно.

— Может реверанс сделать, за кофе сбегать?

— Шепард, дайте пройти. И не тратьте мое время. Хотите бегать — бегайте.

Попыталась пройти мимо него, но тот, хоть и был невысокого роста, рассвирепел еще больше и грубо толкнул меня на кровать.

— Не дам. Ты, шлюха сибирская. Подстилка гребанная. Это мое отделения, поняла?!

— Шепард, вы рехнулись?

Я никак не могла поверить, что у того съехала крыша, и он перешел на личные оскорбления. И тут дошло, он запретил вход в отделение трансплантологии мне сам, лично. Я с силой поднялась с кровати, оказавшись почти вплотную к распаленному от бешенства коротышке.

— Вы меня не пускали в отделение?

— Да, я.

— Теперь у меня там пациент.

— Нет у тебя ни одного пациента.

— Я все еще веду Руфуса Корна.

— Он уже выписался, дура!

Он засмеялся так, словно сказанное — самая очевидная вещь на свете, злая шутка. Я растерянно захлопала глазами, уставилась на него, слыша исступленный стук собственного сердца в висках. Может он сошел с ума? Пациенты после пересадки восстанавливаются очень долго, иногда процесс занимает до года. Я только сегодня утром его чистила в операционной.

— Физически невозможно. Неделя после пересадки. Вы с ума сошли?

Лицо Шепарда исказила озлобленная презрительная гримаса.

— Да что ты?! Ты ничего не знаешь ни о них, ни о больнице, — заорал он в своей привычной манере, брызгая слюнями и заставляя уклоняться. — Ты набитая, наивная дура!