— Нет, — мотнул головой Эпштейн. — Лгала, только видно, настолько сама поверила в свою ложь, что выдала за истину. Ты можешь хотеть зла, мести, но не сможешь…

«Демьян!» — не прекращала взывать к Градову.

«Терпи! Уже скоро!» — обнадежил едва слышный ответ. Он показался вымученным, словно дался с трудом.

«Тебе плохо?» — осенила меня догадка.

«Все хорошо, — заверил Демьян, но я ему не поверила. — Главное, держись».

«Скорее… — молила не на шутку опасаясь. Шлема рассматривал колюще — режущие штуки на столе. Демьян, скорее!» — шикнула в ужасе, когда Эпштейн остановил выбор на крупном тесаке и даже проверил его лезвие на когте.

— Ты не сказал, что конкретно хочешь от меня, — изо всех сил старалась оттянуть момент, о котором даже боялась думать, Шлема демонстративно покачивал нож возле моего лица.

Приложил холодное оружие к моей щеке и я позорно вздрогнула. Твари понравилась реакция, он оскалился. Так как боли не последовало, я чуть расслабилась, но сердце все равно заходилось бешеным ритмом, а дыхание нет-нет, да и застревало в глотке.

— Ты знаешь, — тупой стороной лезвия провел от виска по скуле и до шеи Шлема. — Девочка взрослая, жизнью битая.

— Секса? — озадачилась неуверенно. — Тогда зачем все это… и рукоприкладство? Я ведь твоя жена. Ты имеешь право…

— Ах-ах, имею и поимею, — лезвием ловко подцепил лямку бюстгальтера и чиркнул. — Но дорогая, я уже видел тех, кто желал с тобой спариться без твоего разрешения, — края второй лямки тоже безжизненно обвисли. — Разговоры о твоем презенте Демьяну облетели всю Землю и общины, — восхищенно пояснил муж. — Показуха со Святославом была нужна для того, чтобы ты была покладистая. Теперь ты знаешь, кто у меня есть и что с ним будет, вздумай отказать. А цепи — очередная предосторожность. На тот случай, если зверь решит отбиваться.

— Какая глупость, — выдавила ошарашенно, на деле будучи совершенно согласной с каждым пунктом Шлемы. Тварь все просчитал! — Я знаю, переспи мы, Демьян на физическом уровне ощутит это, а если в личинах тварей, тогда на время лишится части силы и станет уязвимым.

— Умная девочка, — кивнул Шлема.

— Вот я и не понимаю, зачем все это, — едва нашла силы брякнуть цепями и облизнуть разбитую губу. — Я готова на такую месть. Поверь, я способна раздвинуть ноги, чтобы сделать Градова уязвимым. С удовольствием! Это и будет моя месть! — горячо заверила.

Шлема подозрительно сощурился, темные глаза недобро блеснули:

— Это похоже на правду, но дорогая, я люблю другой секс. Простое сношение мне скучно и совершенно не возбудительно. — Лезвие больно скользнуло по моей груди, оставляя кровавую полосу, которая мгновенно заструилась по коже.

От остроты ощущений сначала бросило в холод, потом в жар — я дернулась, но лишь вызвала смех Шлемы:

— Да-да, от меня не убежать. Я буду тебя резать медленно и со смаком. Наслаждаться твоей болью, страхом, отчаяньем. Мой слух ублажат твои крики и мольбы о спасении. Обещаю, буду к ним глух. Выпью твою кровь глотками… и оттрахаю такими способами, на которые неспособна твоя скудная бабская фантазия, — лезвие больно чиркнуло по животу, вместе с трусиками надрезая и кожу. Ткань безвольно упала на пол, оставив и последний участок тела оголенным.

— Я так давно ждал этого момента, — охрипло посмеивался Эпштейн, — теперь сполна отомщу Градову. Вытрахаю его ублюдка из твоего поганого чрева, — почти выплюнул последнее.

— Ч… что? — онемела от услышанного. Если от первой части монолога буквально вгоняло в ужас одержимость мужа и понимание своей горькой участи, то последнее ввело в откровенный ступор. В животе предательски похолодело, словно узел стянулся, не давая вздохнуть. Сука внутри бесновато взвыла, давая понять, что боится до сумасшествия… И боится даже сильнее человеческой половины. Это ведь и ее… часть…

— Ах-ах, ты еще не поняла, что понесла от любовника? — торжествовал Эпштейн. — Хотя, конечно! — кивнул понимающе. — Тебя же уверяли, что это невозможно… Нужно у Роберта потом спросить, как такое получилось? Твой милый, любезный приятель. Услужливый, хороший. Так предан… своему другу. Нахимичил чего-то, а ты послушно принимала все, что он давал. Нет, он, конечно, гений, и теперь проблему с воспроизводством потомства оборотни решат, но чтобы тебя сделать подопытной крысой, умный и коварный ход, — заключил с такой хищной улыбкой, что я непроизвольно дернулась, хотя получилось коряво — приток крови был нарушен из-за подвешивания и потому тело онемело.

— Ты лжешь! — наконец, издала хоть какую-то реплику.

Шлема меня грубовато схватил за горло и притянул к себе:

— Я? — прошипел гневно, его глаза сверкали ненормальный блеском. — А твои благодетели тебя не обманывали?

— Я не могу… я обращенка, да и оборотню сложно… — бормотала словно не в себе, пыталась отстраниться от мужа, но тело плохо слушалось.

— Ты уникальная, — без особой радости констатировал Шлема, — вот почему Демьян в тебя влюбился. Есть в тебе что-то… — умолк на некоторое время, продолжая недобро дышать в лицо. Пилил взглядом, словно пытался высмотреть нечто, что не видел раньше. — Мне кажется, мы уживемся, — хохотнул, мгновенно поменяв настроение. — Ты привыкнешь к моим пристрастиям. Станешь личной, послушной собакой. Только зародыш уничтожу, а ошметки брошу в лицо Градова, перед тем, как его убить.