— Елиния, — подтвердил догадку Роберт, и его лицо стало еще мрачнее.

— Она вам не нравится?

— Богатая, чистокровная, властная, — безлико перебирал врач. — Их брак утвердит силу Демьяна, даже если он не хочет, и даст управление одним из самых сильных кланов оборотней, которым в данный момент управляет отец Елинии.

— Так в чем же дело?

— Она не подходит ему. Она желает почти того же, что и я, — продолжил сухо, — вот только, ей плевать на людей. Она хочет, чтобы Демьян встал над кланами и продвигал политику ее отца.

— А эта политика, — помогла робко, — люди — пища?

— Типа того, — подтвердил догадку Роберт. — Да к тому же из нее выйдет ужасная мать.

— С чего такое вывод? — подивилась, хотя была в этом твердо убеждена еще как первый раз увидела молодую женщину.

— Она никого кроме себя не видит, — отозвался врач, — не любит, поэтому надеяться, что станет хорошей матерью сыну Демьяна — глупость.

— А он в этом категорически уверен.

— Думаю, Демьян в данный момент неадекватен, поэтому желает глупости.

— Да? — подивилась колко. — Помню его рассуждения по поводу отбора жены, очень веско и аргументировано, — утрировала и это понятно, мне до сих пор неприятно вспоминать о женщине, Демьяне, изменах, его выборе. — Но как бы то ни было, не хочу даже косвенно оказаться причиной отмены бракосочетания. Его решение — я с ним согласна, к тому же не имею права что-то требовать или закатывать истерик. Я просто расскажу ему про «новых», возможно, отругаю за то, что нарушил слово и продолжал вмешиваться в мою жизнь, но, в итоге, поздравлю, — закончила кисло.

— Вы поразительная, — одарил таким восхищенным взглядом Роберт, что в жар бросило. — Жаль, что нечистокровный оборотень, — досадовал без намека на лесть.

— Больше, — мрачно добавила. — Я даже не обращенка — всего лишь человечишка.

— Даже бы обращенка сгодилась. Из вас бы вышла лучшая спутница жизни, из всех, кого я знал. Умная, рассудительная, сильная, любящая…

— Стойте, — оборвала льстивую речь врача. — А разве я не стала бы тварью дрожащей, которая следы вылизывает хозяина и мечтает хотя бы о пинке его ноги?

— Демьян рассказал? — вскинул брови Роберт Евгеньевич.

Кивнула.

— Да, есть такой недостаток у женщин-обращенок. Они слабее психологически и чувствительней. Их плоть и разум на долгое время остается под властью господина, который их обратил. Вот почему редко кто решается на подобный эксперимент. А в вашем случае… еще хуже — вы бывшая фантош. Вы и без того — одержима, а обрати вас Демьян — ваш зверь будет полностью подчинен его желаниям и требованиям. Мужчинам-обращенцам проще в этом плане. Им лишь крови большей хочется, секса, ну и если не приструнить — одичать может, растерять человеческую сущность, став «новым».

— Тогда зачем неуравновешенных обращать?

— Тут сложно угадать, кто справится со зверем. Бывали случаи, когда психологически-устойчивый кандидат не справлялся с перерождением, в то время, как случайный оказывался очень удачным. Все зависит от внутреннего стержня и умения адаптироваться. Вот только все это можно познать в момент обращения.

— Совершенно этого не желаю, но… чисто теоретически, если меня обратит… не Демьян?

— О, нет, — выставил перед собой руки Роберт. — Этот психологический барьер никто не сломает — нет такой силы на земле, чтобы другая особь покусилась на чужую фантош.

— Я не фантош!

— Бывшая, но отравленная, одержимая…

— Я обречена на одиночество?

— Не понимаю действия Демьяна, но не мне их осуждать, — ворчал Роберт Евгеньевич. — Он отступил, давая понять, что вы свободны. Теоретически вы можете быть с любым, но не советую проверять. Я бы сказал, даже не думайте о таком. Если без личного разрешения вас коснется кто-то другой — Демьян убьет. Не будет спрашивать, что случилось и почему.

— Что?

— Я бы убил, — ровно кивнул врач. — И дело не в желании вас приковать к себе, а потому что зверь бы воспротивился. У нас две личины, и каждая имеет свое мнение. Какая победит в тот или иной момент — неизвестно даже самым сильным из нас.

— Говорю же, — обрадовалась собственной правоте, — он — тварь! Мерзкий, отвратительный собственник с комплексом неполноценности. Ни себе, ни другому!

— Это нормальное поведение для нас, — вступился за Демьяна Роберт. — Я бы тоже так поступил.

— Но разве ради спасения той, кто «так» дорог, не стоило бы гордость задвинуть в дальний угол и позволить «дорогой» дожить свой век без «него»?

— Вы спрашиваете о вещах, в которых не разбираетесь. Вы — его, даже если он от вас отказался. Скорее Демьян вас обратит, чем кто-то из нас. Даже назло ему, ради мести… никто! Убить — да, обратить — нет! Только он!