Психоаналитик даже бровью не повел, что удивлен или страшился стать причиной разборок. Легко улыбнулся и протянул руку:

— А я решил, что вы передумали.

— Нет, — поспешила с мужчиной выйти на площадку. Деланно игнорировала Градова, который непросто был злой — он был самой яростью. Никогда не ощущала такого спектра его эмоций. Они проникали под кожу и отравляли своей убойной силой и яростью. Нечто новое, и мне нравилось играть на нервах мучителя.

Видимо, звери на дороге вместе с моей красотой к чертям собачьим и мозг уничтожили. Еще бы, доводить до белого каленья тварь, что может раздавить точно клопа. Отчаянно — не то слово. Беспечно — еще как! Безрассудно — не оспоримо! И я осмелилась. Простая человечишка осмелилась бросить вызов своему кукловоду!

Вот только он тварь еще та, поэтому уже через несколько секунд справился с эмоциями и скрылся из виду. Даже легче стало — камень с души упал.

— Извините, — шумно выдохнула и уткнулась в плечо мозгоправа. — Мне так стыдно, — шепнула, не в силах посмотреть в глаза Эпштейну. Мы остановились почти в центре танцующих пар, но сами пока не вступили. — Я не заставляю участвовать в «этом», — абстрактное слово сполна вместило в себя куп других, которые крутились на языке: разборки, ссора, спектакль. — Я благодарна за поддержку.

— Я не против, — тон психотерапевта приободрил. Нашла храбрости и все же посмотрела Шлеме в глаза:

— Он ушел, вы можете отказаться.

— Почему? — усмехнулся мозгоправ, и чуть развел руки, приглашая начать танец.

— Ну, — замялась на миг, — играть больше не надо. К тому же мне слегка неудобно, — это уже шепнула, слегка покраснев. — Я плохо ногами передвигаю, да и давно не танцевала.

— Не страшно, — вновь успокоил меня Эпштейн и сделал первый шаг, деликатно притянув. Заключил одну мою ладонь в свою, а другую уместил на талии.

Непроизвольно ступила ближе и положила свободную руку на плечо Эпштейна:

— Если вы мне безотчетно начнете отдавливать ноги, — решила внести ясности, — знайте, в том нет вашей вины! Это я умело их подставляю под ваши.

Эпштейн улыбнулся шире:

— Я знаю почему он не смог от вас отказаться.

— Кто? — уточнила робко, но осознав свою глупость, поспешила исправиться: — Вы о Демьяне?

— Да.

— Отказался… — постаралась переубедить.

— Вы забавная, — задумчиво перебил мозгоправ с едва заметной улыбкой.

— Да, — не сдержала смешка, хотя звук больше напомнил угрюмый хмык, — для женщины в моем возрасте и в моем положении — это приговор.

— Потрясающе, — умилялся Шлема чему-то, понятному только ему.

— Вы побоялись меня привести на празднование, а танцевать не боитесь? — озвучила мысль, которая давно не давала покоя.

— Роберт сделал самый главный и решающий шаг. Я всего лишь вас поддерживаю, хотя признаюсь, побаиваюсь гнева Демьяна и, мне кажется, он вот-вот на мне отыграется, так что, заранее прошу прощения, если придется выглядеть неподобающим образом…

— Он вас не убьет, надеюсь? — запнулась на очередном па.

— Скорее всего, нет, — скривился Шлема. — Но волю подавит… ну вы видели, что с Робертом было, — отмахнулся небрежно.

— Это вы меня простите, — прошептала виновато. — И спасибо, что не бросаете.

Чуть смелее обвила шею партнера и не сразу поняла, что ноги больше не слушаются. Мы так и застыли посреди танцующих пар, словно монолитная колонна. Чужая сила подавляла волю сопротивляться. Непередаваемый аромат любимого мужчины заполонил легкие и от этой отравы спасения не было. Словно в дурмане нашла силы, чтобы повернуться туда, откуда нестерпимо пекло. Рядом с нами стоял Демьян. Такой близкий… родной… злющий. Не могла отвести от него глаз, понимая, что Градов на грани и меня, и Шлему растерзать на части.

— Спектакль окончен! — отчеканил тихо, но так вкрадчиво, что все пары, танцующие около нас, тотчас разошлись.

Эпштейн бросил на меня вопросительный и в тоже время извиняющийся взгляд.

— Спасибо за понимание и танец, — поспешила успокоить коротким кивком.

Шлема галантно, но неторопливо откланялся.

Меня не приглашали и не предлагали начать танец. Рывком притянули. Сгребли в охапку и, не обращая внимания на мои шипения и стоны, принудили двигаться:

— Что это за показуха? — шепотом в висок выговаривал недовольство Демьян, ведя в танце резко и грубо, причиняя боль.

— Не понимаю, о чем ты… — терпела как могла, но на глазах уже щипали едкие слезинки.

— Ты невероятно строптива и своевольна, — гневно пояснил Демьян, управляя мной, словно куклой.

— Так подави мою волю силой! — возмутилась чуть слышно, не желая, чтобы наша ругань стала достоянием других. — Ты же это умеешь, — вспылила шепотом, резко глотнув слезу, потому что движения Демьяна меня реально травмировали. Градов отстранился, но не отпустил. Несколько секунд смотрел в глаза, а потом ошарашил нежностью — губами собрав жгучие слезинки с глаз, щек и подбородка.