— Я, конечно же, дал знать администрации… но от меня попросту отмахнулись! — выражение лица священника на миг закаменело, сквозь юношескую пухлощёкость проступил будущий святой отец, неистовый и грозный ревнитель веры. — Тогда я… скажем так, задействовал иные силы.

О, а вот и ответ на вопрос, что именно брат Отмич тут делает. Кумовство для представителей знатных родов придумали совсем не в здешней империи, оно было изобретено тогда, когда возник первый дворянин. Он наверняка покровительствовал второму. Или третьему, если со вторым враждовал. Брата Отмича направили туда, где он быстро сделает карьеру, прежде всего — духовную. Защитит какую-нибудь теософскую диссертацию, станет знаменитым в храмовых кругах. А что параллельно нужно девчонкам молебны служить — это пустяки, это даже неплохо: вдруг найдёт какую себе по душе?

— Жалею об одном, — вздохнул чистый брат, — что не сумел действовать быстрее. Может, Хальда и Талина бы в живых остались…

На сей раз я промолчала. Право же, мне неизвестно, как утешать хороших людей, искренне горюющих о том, что они сделали всё возможное, вот только этого не хватило. И я не знала, остались бы в живых две глупые девчонки или нет. Не умею заглядывать в параллельные вероятности, это к Тёмным девам, они живут на нижних ярусах бездны, к ним слетается всё недосказанное и недоделанное, а они плетут из этого паутины печали и сожалений.

— Спрашиваешь, что я знал о Зофье… Да практически ничего! Была молчалива, редко улыбалась, а когда я однажды всё-таки увидал на лице этой девушки улыбку, мне она показалась грустной. Это было незадолго до смерти Зофьи. Возможно, она предвидела свою гибель.

— Скорее, размышляла о прекрасном демоне и собственном несовершенстве, — буркнула я. — Незадолго до смерти она уже полностью была в его власти. Одна лишь бездна ведает, какие грёзы он ей навевал. А Хальда с Талиной перед смертью улыбались?

— Не знаю. Не уверен… Хальда на первых курсах много смеялась, классные дамы постоянно делали ей замечания, и она… исправилась.

Ага. Дорогой чистый брат, ты сам-то веришь в эту чушь насчёт исправления? Ой, вряд ли! Скорее, считаешь, что девчонку затюкали до полусмерти — и ты прав, ты абсолютно прав, и теперь горько сожалеешь, что не вмешался. А я не из тех, кто облегчит твои страдания. Усугубить — это всегда пожалуйста, но сочувствие и дружеское участие всё-таки совсем не по моей части.

— Талина тоже… исправилась? — я намеренно повторила интонацию собеседника, и брат Отмич прикусил губу. Затем неохотно ответил:

— Нет. Ей не было нужды исправляться. Тихая, послушная девушка. Достаточно скрытная. Одиночка — насколько я знаю, подруг у неё было мало.

Мужчины… Я едва удержалась, чтобы не скривиться. Ну разумеется, если девочка ходит одна, значит, это она любит одиночество, а не все вокруг стараются обходить её десятой дорогой — никому ведь не хочется нарваться на Аготу с компанией…

«Он не знает. Он из хорошего рода, у него всегда хватало друзей, откуда ему знать?»

«А ещё он чертовски ненаблюдателен, раз не знает. У парней, видишь ли, всё то же самое. В чём-то ещё и пожёстче».

«Он просто хочет видеть в людях добро!»

«И поэтому закрывает глаза на зло? Не лучшая стратегия».

— Что ж… — задумчиво произнесла я вслух. — Кажется, я узнала многое из того, что хотела. Спасибо вам, чистый брат.

— Хотел бы я помочь чем-то посущественней, — вздохнул брат Отмич. — Мне очень жаль, что пользы от меня в расследовании мало.

Я усмехнулась:

— Ничего. Вы помогли.

Итак, Душехват напал на тихих, скромных девиц, старающихся держаться в тени. Ни одна из них не высовывалась, ни одна и подумать не посмела о том, чтобы попросить о помощи — а ведь в самом начале люди всегда чувствуют, что с ними творится беда! Верно, Талина?

Отвечать бедная девочка не желала, но потом всё-таки буркнула нечто малоразборчивое. По всей видимости, утвердительное. Конечно, я могла бы залезть в её память и без спросу, неторопливо разобрать все воспоминания по обрывку, по кусочку…

«Не надо. Это больно».

«Да, больно. Но придётся через это пройти. Нам ведь надо его поймать, понимаешь?»

Талина понимала. Просто… это и впрямь чертовски неприятно — разбираться, где ты допустила промах, стоивший жизни. Неприятно, болезненно, можно сказать, мучительно. Если бы я могла пожалеть Талину — я бы, наверное, это сделала.

«Я его не видела, — внезапно сообщила Талина. — Только чувствовала. Думала, это я так заболела, пошла в лазарет, а там надо мной лишь посмеялись. Сказали, раз нет температуры или других симптомов, значит, мне в больнице делать нечего».