Спросить у Талины не представлялось возможным. Она была занята: самозабвенно истерила. Я привычно подавила вспышку раздражения. Бездна, ну как же жила эта бедная девочка, что у неё самооценка настолько прибита? Впрочем, я уже видела, как она жила.

Покопавшись в воспоминаниях Таль, удалось выяснить, что «пир духа, гимн музам» состоится уже в конце этой недели. На выходных девушкам устраивают подобные мероприятия, всё с той же целью — показать их как можно большему количеству потенциальных женихов. Для девиц вроде Талины это единственная отдушина посреди суровых будней.

Вот чтоб его! Если бы ещё эти уроки поэзии не вела наша классная дама! Лично для меня эрья Милада и высокое искусство стихосложения сочетались примерно как лиса и яйца (да, яйца, будь они неладны!), как демон и эмпиреи, как… в общем, никак они не сочетались. Кто-то в этой суровой битве должен был в конечном итоге победить. Ставлю на эрью Миладу. Поэзия — она, в отличие от нашей классной дамы, создание трепетное.

«Тихо. Успокойся. Меня учили слагать стихи. Что такое этот твой… катаямб?»

Чистая правда. Девице более-менее благородного происхождения (а я была чем-то вроде Талины — дочкой мелкого помещика) не писать стихи считалось попросту невместно. Батюшка с матушкой меня бы первые загрызли, не сумей я сложить вовремя парочки изящных строф. Не говоря уже о том, что замуж такой неумехе светило разве что за чиновника самого младшего ранга.

Но я умела, и меня не загрызли. И замуж вышла, по мнению родни, наилучшим образом. А что случилось потом — было потом.

Другой вопрос, что катаямбами в моё время никто ничего не писал. Или они назывались иначе?

«Не катаямб, ну что ты! Четырёхстопный ка-та-лек-тический ямб», — честно выговорила незнакомые мне слова кое-как подуспокоившаяся Талина. Я затребовала пояснений. Мне выдали несколько стихотворений. Хм-м, а весьма недурно. Ладно же, приступим.

От надежды, зажегшейся в сознании Талины, стало даже чуть-чуть неловко.

Нет, я не думала, что не справлюсь. Справлюсь, куда я денусь. Однако же, как любил говаривать мой давно почивший супруг, когда ему не нравились результаты экзаменов на чиновников соответствующего ранга, вопрос всегда заключается не в качестве проделанной работы, а в предпочтениях очередного тупого экзаменатора, неспособного отличить стрелу от дубины.

Умный был… земля ему чертополохом.

Да и в бездну его, есть дела поважней, чем вспоминать о Клинке Холодного Ручья. О чём, вы говорите, любит читать эрья Милада?

«Ей нравятся стихотворения о природе. И трагедии. Но не любовные, стихи о любви она считает ненужными для юных дев».

Природа и трагедии, значит. Четырёхстопным ката-как-то-там-лектическим ямбом…

Начнём с природы. И чтоб повысокопарней!

«Чу! Занимается рассвет!

Мне утро золотит ресницы,

И, словно в мире нету бед,

Щебечут беззаботно птицы…»

Теперь самое время для трагедии.

«Но очи мне смыкает боль —

Меня за ногу цапнул кроль».

«Нет! — Талина охнула. — Нет-нет, никакая это не трагедия!»

«Ничего себе — не трагедия! Знаешь, как больно? А если рана загноится, так человек и умереть может!»

«Всё равно не трагедия, — Таль была неумолима. — Трагедия — это о высоких чувствах… Сон там вещий, который сбывается, или измена, но о ней нельзя, или чья-нибудь смерть. А у тебя — низкий стиль. Недопустимо цапать за ногу!»

Ладно, хорошо. Значит, будет вещий сон и смерть.

«Но взгляд мой болью омрачён —

Мне ночью снился вещий сон».

Против такого развития событий Талина (а значит, и эрья Милада) ничего не имела, и я продолжала дальше развивать тему боли и страданий. В конце концов, если сон вещий, то его надо как-то описать, не так ли?

«Не в платье — в саване стою,

Гляжу на бедную семью:

Рыдает мать, отец в печали,

На сёстрах траурный наряд,

И свечи, выстроившись в ряд,

Картину скорби освещали…»

Так, нужно закругляться, у меня в запасе всего две строчки. Допустим, лирическая героиня реагирует на то, что с ней приключилось во сне.

«Ругаюсь, плачу, не пойму:

Что происходит? Почему?»

«Не подходит, — вердикт Талины был однозначен. — Девица не может ругаться, это недостойное поведение».

«Так девица померла, ей уже всё можно!»

«Нельзя», — Талина была непреклонна. Вот ведь незадача! Даже после смерти девице нельзя себя вести, как ей заблагорассудится! А потом эти люди удивляются, откуда демоны берутся. Проживите всю жизнь по правилам, не смея шагу в сторону шагнуть — ещё не так после смерти завоете!