Шрифт:
Я приветливо им улыбнулась, проходя мимо. Они проводили меня изумлёнными взглядами — с их точки зрения, мне сейчас нужно было посыпать голову пеплом и каяться во всех мыслимых и немыслимых грехах, умоляя не выставлять меня из Института. Что ж, их ждёт сюрприз.
Дождь закончился, и в лучах заходящего солнца сад выглядел, будто сокровищница императора. На цветах блестели капли росы, и дневные бабочки, прятавшиеся днём под листьями, торопились урвать напоследок хоть крошку пыльцы. Вовсю голосили птицы, чьё яркое оперение выделялось среди зелени деревьев. На чисто вымытых дорожках блестели лужи, в которых плавали разноцветные лепестки и сорванные ветром листья. Мир спешил жить и радоваться — что ж, я его хорошо понимала. Может, даже лучше, чем кто-либо другой.
Поэтический вечер… Он приближался совершенно неумолимо. Пожалуй, оно и к лучшему: ну, припугнула я экье директора, но вскорости он всё равно не выдержит и проболтается. Или эрьи воспитательницы начнут интересоваться, с чего бы это сильные мира сего так благоволят провинциалке с весьма сомнительной родословной и ещё более сомнительными достоинствами. Прости, Таль, но что есть, то есть.
«А чего нет, того нет. Я понимаю».
«Достоинств у тебя немеряно. Просто увидеть их дано не каждому. Я вижу, ну так на то я и демон, чтобы находить сокровища в лужах».
«Ага, только достоинства сомнительные. На то ты и демон».
Вот научила девчонку на свою голову! Или она всегда умела, просто не осмеливалась? Без специфических задатков сложно продвинуться в искусстве поддевать ближнего своего, да ещё и настолько быстро!
Пока мы с Таль обменивались колкостями, я уже почти добрела до столовой — и шарахнулась за угол, услыхав знакомый голос. Ну разумеется, куда ж в этом заведении без Смерины даар Мрауш! А ей-то кто разрешал прогуливать? У них на факультете что, свободное посещение занятий ввели?
«Просто уроки уже закончились. Ты слишком долго пробыла в кабинете экье директора».
Смерина явно разговаривала с обожалками: раздражённые реплики патронессы перемежались успокаивающим журчанием голосов поддакивающих и в нужных местах охающих девиц. Небось, опять мне косточки перемывают. В конце концов, наша стычка с Шадриной сейчас должна стать главной местной новостью.
«Ты так высоко себя ценишь и так много о себе думаешь!»
Я немного растерянно моргнула:
«А о ком мне ещё думать и кого ценить? Ведь я для себя главная ценность, о судьбе которой только и размышлять, когда нет неотложных дел!»
После короткой паузы Таль потерянно произнесла:
«Ты не шутишь».
«Разумеется. А почему демон — или даже человек — должен прежде всего думать о других? Самые успешные наверняка ставят в центр вселенной исключительно себя!»
«Но Пращур заповедал… ой, извини. Ты же и вправду демон».
Мы замолчали, кажется, впервые за долгое время совершенно не понимая друг друга. Нет, ну правда: какая человеку польза от того, что он помогает другим, а те равнодушно отворачиваются от его дружбы и помощи? Я не против того, чтобы помогать — вот до чего меня довело близкое соседство с хорошим человеком! — но хотя бы благодарность в ответ на эту самую помощь получить надо, разве нет? И если вместо ожидаемого получаешь безразличие или, того хуже, насмешки и презрение, то разве не следует в будущем отвернуться от скотины, которая тебя презирает? Просто следуя правилам самосохранения, ничего больше!
«Ты не понимаешь, ты правда не понимаешь».
«Само собой! Объяснишь?»
«Тех, кто помогает ближним и дальним, не щадя живота своего и не требуя взамен никаких благ, ждёт вечное блаженство в эмпиреях», — заученно оттарабанила Таль. На это возразить я не могла.
«Ну, если в эмпиреях…»
До них, по моему мнению, нужно было как-то ещё дожить. Не злясь и не желая зла тем самым ближним и дальним, которым ты, не щадя живота… Но с другой стороны, если помогать всем и каждому, а взамен регулярно получать одни лишь зуботычины, то в могилу сойдёшь достаточно быстро. Так что желанные эмпиреи могут оказаться куда ближе, нежели человек поначалу предполагал.
«Ты… цинична, вот!»
«И что в этом плохого?»
Ответить Таль не успела: Смерина с обожалками подошли поближе и выяснилось, что разговаривают они всё-таки не обо мне. Они обсуждали Лоису.
—… устроилась! Кому она нужна, кроме этой дуры? Да и та, прямо скажем…
Хор обожалок пламенно заверил Смерину, что никому Лоиса и впрямь не нужна, а «эта дура» скоро вылетит из Института, вон, её уже к экье директору вызывали… Ха, всё-таки речь идёт и обо мне тоже!
«Ты неисправима», — кажется, Талина уже прекратила сердиться. Или просто сосредоточилась на более значимом для себя занятии: выяснении, какую пакость опять задумала Смерина. В том, что эта девица не может прожить и дня без подкладывания ближним очередной свиньи, мы с Таль были полностью согласны.
«Ага, я такая. Как бы за ней проследить незаметно?»
«Ну, пока можно и тут посидеть, — Таль задумалась. — Потом поглядим, по какой дорожке она пойдёт. Если налево, то тут есть тропинка в саду… Вообще по траве ходить не разрешается, но нам, наверное, сейчас можно. Мы же для благого дела!»
Я лишь улыбнулась. И вот кто из нас двоих неисправим?
—… уже, — начало реплики я за нашими совместными раздумьями пропустила. — Нет, вы представляете? Стоило бедняге дээ Тибору кое-как избавиться от одной заразы, как на горизонте тут же возникла вторая!