…Выхожу из воспоминаний обратно — в чистое белое поле, залитое светом. Оглушённая, потерянная, вымотанная. Это было действительно тяжело — теперь понимаю, почему синеглазый в прошлый раз не хотел так долго копаться в моей голове. Ощущение, будто по телу потоптался медведь. А потом ещё и уселся сверху.

Одно радует — мой Инквизитор по-прежнему меня обнимает. Стискивает в сильных руках так, будто боится отпустить даже на секунду. Вздыхаю.

— Ну вот. Теперь ты всё видел. Теперь ты всё обо мне знаешь. Кажется, у нас и правда получился настоящий… поцелуй истины.

Я первая разрываю объятие — просто отрываю себя от него силой. Потому что мне пора отвыкать. Я и так не представляю, как буду одна… но пострадать над бедной-несчастной собой я успею вволю потом. Сейчас бы выбраться живой — пока ещё кто-нибудь не явился. Поэтому…

— А теперь слушай повеление твоей госпожи. Освободи мои руки — обе. И… выведи из тюрьмы. Отвези обратно в Тормунгальдский лес.

Наверное, это не самое мудрое решение. Но я правда не знаю больше ни единого места во всём белом свете, где была бы в большей безопасности. А значит — снова в лес. Заберусь на этот раз в чащу так далеко, чтобы меня никто не нашёл. И никогда — никогда! — не буду отзываться ни на чей зов. Наверное, именно так люди и перестают быть добрыми. После первого предательства.

И о синих глазах забуду. Вот прямо сейчас и начну забывать. Вырву из сердца с корнем воспоминания. Поэтому и смотреть лишний раз не буду. Лучше на стеночку. Или под ноги.

— Как прикажешь, госпожа.

Нас выдёргивает из океана белого света — снова в затхлое тесное пространство камеры.

Инквизитор отстраняется и одним резким, рубящим воздух движением ладони снимает с меня цепи. Как же непривычно! Опускать руку даже больно немного. Растираю запястья по очереди, разгоняю кровь, трясу кистями — становится лучше.

— Теперь за мной. Быстро, молча, держаться за моей спиной.

Киваю в ответ на сосредоточенные, спокойные слова… такие невозмутимые, такие по-деловому сдержанные… да не буду я реветь! Не буду, сказала. Ну и на спину его широкую, пожалуй, всё-таки чуток полюбуюсь. Спина — это не лицо, а я себе насчёт синих глаз только зарок давала. Спина совершенно точно не считается.

Очнувшись, кидаюсь догонять — мой Инквизитор уже у двери, осторожно её открывает и в щель высматривает, что там в коридоре. Успеваю подхватить с пола коротко мявкнувшего Уголька… и, поколебавшись, скомканный пергамент приговора. Не хочу оставлять свиток. Мало ли, кто увидит и догонять бросится. Потом, в безопасности, в своём любимом лесу, порву на мелкие клочки и с удовольствием сожгу эту пакость.

Дальше становится некогда думать о постороннем — по кивку Инквизитора я осторожно выхожу за ним в коридор. Только… едва не спотыкаюсь на пороге.

Ловлю себя на ужасной мысли. О том, что мне не хочется покидать камеру. Кажется, никогда за всю свою бедовую жизнь я нигде не была так счастлива, как здесь. Я точно сумасшедшая.

А за дверью сразу становится ужасно неуютно. Даже за широкой спиной моего Инквизитора. Здесь темно, гуляют холодные сквозняки, и много-много одинаковых дверей по обе стороны — аж до самого выхода, который маячит где-то там, вдали. Интересно, который час — уже светает? Понятия не имею, а неба здесь не видно.

Идём по коридору быстро, но осторожно, даже Уголёк притих, притаился на моих руках. Но всё равно шаги слышны — и я то и дело вздрагиваю, когда кажется, что из какой-нибудь двери сейчас точно кто-то выйдет.

Ну, чего боишься, то обычно и случается.

Мы почти уже смогли — почти добрались до спасительного выхода… как скрипнула последняя дверь, и в коридор неспешно вышел тот самый мерзкий старикашка. И почему ему не сиделось спокойно на пенсии, спрашивается?! Что он тут забыл в Новогоднюю ночь? Неужели у него даже семьи нету? Хотя, при его-то вредности…

Он быстро мазнул по нам взглядом, и кончики его пальцев вспыхнули рыжими огнями.

— Куда вы ведете эту ведьму, Родерик? — обманчиво-спокойно произнёс он.

Я остановилась, прячась за спасительную спину своего Инквизитора и жмурясь от страха.

— Лучше погасите заклинание, Элдрин. Кому вы собираетесь отправлять магпочту в такой час?

— Вы не ответили на вопрос!

— Я веду ведьму на исполнение приговора. Я убедился в её виновности.

И вроде знаю, что врёт, но всё равно сердце сжимается от горечи.

— В таком случае я сопровожу вас.

— Нет никакой необходимости!

— Я настаиваю. И даже очень.

— Что ж, тогда…

Взмах руки, затянутой в чёрное. Снежный вихрь взметается, послушный велению этой руки, бросается к старику, окутывает его — а тот успевает лишь слабо вскрикнуть, и огни в его ладонях уже погашены, сожраны голодной стужей…

Расширенными от ужаса глазами смотрю из-за спины своего Инквизитора, и вижу, что старик превратился в оледеневшую статую с выражением немого изумления на заиндевевшем лице.