– Думаю, что все прошло успешно, - начала было Катриона.
– Когда я была на западном побережье, я...

– Горю нетерпением услышать твой подробный рассказ, - с сияющей улыбкой перебила Катриону на полуслове Андреа и тут же подошла к Гвиннет. А теперь поведайте мне, дорогая: ведь в вашей жизни наверняка уже появился новый мужчина. Расскажите мне все о нем! Я настаиваю!

Но прежде чем Гвиннет успела запротестовать и заявить, что никакого мужчины у нее нет, Андреа взглянула на свои часики с бриллиантами и заторопила всех.

– Так, допиваем и отправляемся в путь. Иначе мы опоздаем на открытие выставки Альфреда Смита. Это на углу Пятьдесят седьмой и Медисон. Можно даже пешком дойти.

На дворе стоял мягкий апрельский вечер - время, когда весь Нью-Йорк вываливает на улицы, решив, что весна наступила окончательно, хотя на следующий день вполне могли снова вернуться холода.

У входа в галерею толпились люди. Стало очевидно, что художник пользуется большим успехом, и действительно вскоре публика до отказа заполнила залы экспозиции.

– Альфред Смит - очень популярный английский художник, - пояснила Андреа.
– Макс несколько раз встречался с ним. Он считает Смита интересным. А лично я думаю, что Смит просто бесподобен.

Проговорив все это, Андреа принялась раздавать налево и направо приветствия знакомым, подставляя для поцелуев упругую щеку.

– Дорогая, это сверх всяческих похвал! Выглядишь потрясающе, твоя прическа, милочка...
– чмок, чмок, чмок, - надо будет вместе пообедать.., звякни мне.., мы на месяц остановились в "Плазе"...

Гвиннет, волоча за собой Катриону, решительно направилась прямиком в бар.

– Вот уж чего совершенно не ожидала! Извини. Сейчас выпьем по стаканчику винца и уберемся отсюда куда-нибудь подальше, где спокойно поужинаем. Что за идиотский зоопарк! Даже картин не видно.

Джесс, следовавшая за ними сквозь толпу великосветских снобов и выставочных завсегдатаев, тоже размышляла о том, до чего же она ненавидит подобные сборища, столь тягостные и для самого художника, вынужденного принимать весь этот парад. Впрочем, Джесс в последние дни радовалась всему, что ее окружало... Тут она остановилась, неожиданно стиснутая между черноволосой девушкой с ярким макияжем и бородатым мужчиной в вышитом кафтане, и вдруг в просвете, образовавшемся в толпе, увидела картину, выполненную в стиле, который Джесс сразу же узнала. На картине была изображена городская сценка - на краю тротуара улицы, залитой кисло-лимонным светом фонаря, сидел согбенный старик с беспомощно повисшими руками, уставившись на разбитую бутылку джина "Гордон".

– Дрянь дело, приятель, - произнес знакомый голос.
– Бедный педик разбил свой пузырь. Вот это и есть внутренняя выразительность.

– Боже правый!
– громко воскликнула Джесс.

Она медленно повернулась. Джесс узнала бы его лицо из тысячи, хотя он теперь и постарел на тринадцать лет: высокий красивый мужчина тридцати пяти лет, копна черных как смоль волос, лицо пирата со сломанным носом и сросшимися на переносице бровями, карие глаза, в которых светится ирония.

Альфред Смит.

Джесс знала его как Фреда Ригса.

Глава 9

– Джесс? Ты? Ну и дела!

Выражение изумления на лице Фреда неожиданно быстро сменилось гневом. Схватив Джесс за руку, он поволок ее в угол, решительно прокладывая себе дорогу локтями в переполненном зале, при этом Фред даже не заметил, что угодил в величественную грудь миссис Кокер Ванбург Армитаж, тут же определившую его как "грубое животное, не имеющее элементарных представлений о правилах хорошего тона" (что тем не менее не помешало ей приобрести картину Ригса, пополнившую ее богатую домашнюю коллекцию).

– Какого черта ты здесь делаешь?

– Откуда мне было знать, что Альфред Смит - это ты?
– растерялась Джесс.

– Похоже на правду. Ты ведь тогда слиняла по собственной инициативе, а?

– Что?

– Удрала. Избавилась от меня, как от ненужного мусора.

– Избавилась от тебя? Но, Фред...

– Очень мило. Очень. Как сказал Каселли, а чего я еще должен был ждать от сучки из высшего сословия?

– О чем ты говоришь?

Фред изобразил благопристойно-гнусавый голос леди Хантер:

– Джессика живет со своими друзьями в Америке. Полагаю, что у вас нет более повода звонить сюда, мистер Риге.

– Ты говорил с моей матерью?

– Не думаю, чтобы это был твой папаша.

– О Боже!

– А что еще, черт возьми, мне было делать? Каселли сказал, что ты появилась у него всего лишь раз и свалила. Не сказав ни слова.

– Тебя не было в студии. Я подумала...

– Меня тогда здорово обделали. Ты многое для меня значила, Джесс. Но что поделаешь?
– Фред пожал плечами.
– Кажется, мне не следовало винить тебя. Я хочу сказать, что мог бы предложить тебе тогда немногое - жизнь в криминале и жуткой нищете.