— Покончить с собой — значит признаться в том, что виновен. Я не убивал ту женщину и не уйду из жизни по доброй воле.

— Я знаю.

Он казалось задумался, даже красные искорки погасли, оставив ровный золотистый свет, потом, чуть встрепенувшись, взял со столика шкатулку, повертел в пальцах.

— Ты отчитаешься перед Аелией в том, что вручил его дар?

— Да, конечно.

— Это та самая шкатулка?

— Безусловно.

Я мог утверждать наверняка, потому что, исследовав ларец после драки, обнаружил слегка погнутый завиток на уголке и расправил его пальцами как сумел. Получилось недурно, но крошечный дефект всё же сохранился.

— Открой, — предложил король.

Я взял шкатулку и поднял крышку. Она оказалась пуста, но я и прежде держал вещицу на ладони и мог совершенно точно сказать, что вес её не изменился. В чём другом, но в этом вампиры не ошибаются. Значит, в ней изначально не было сокровища. Подарить упаковку без содержимого по драконьим правилам значило нанести чудовищную обиду. Зачем Аелия это сделал?

Я так растерялся, что в голове совсем не осталось мыслей, мог лишь тупо смотреть в бархатное нутро ларца и не знал, что мне делать дальше. Аелия хотел выставить меня вором? Для чего ему это? Со своим монархом он как-нибудь разберётся, а я стану зерном, которое перемелют жернова взаимных упрёков? Прахом, как ящерка и мечтал.

В следующий миг я понял ещё одну вещь. Вторично прикоснувшись к ларцу, я подвёл себя под ту же беду. Не вернуть вещь королю я не мог, а вручить её пустой, значило уже лично нанести ему оскорбление. Закон связал по рукам и ногам.

Я был состоятелен, мог отсыпать сокровищ, чтобы наполнить шкатулку доверху, но при себе ничего не имел. Никогда не носил драгоценностей, и Аелия об этом отлично знал. Король тоже понимал, что не выкручусь, недаром же под предлогом мытья меня заставили полностью разоблачиться и сменить одежду.

Потемнело на душе, а мне ведь понравился этот дракон. Я искренне сожалел о том, что вызвал его гнев. Я посмотрел на непроницаемые черты, потом вновь на дно шкатулки, и вот тут замысел Аелии стал понятен целиком. Отчаяние заполнило мою пустоту, едва не пошло через край, все силы ушли на то, что сохранить его внутри, не позволить пролиться на всеобщее обозрение исказившимся лицом, невольной дрожью, а то и слезами. Клыки и те съёжились в дёснах, я почти потерял природную суть.

У меня не было своих драгоценностей, зато имелась одна его. Ошейник. Единственная вещь, которую я мог вложить в ларец, спасая честь и обрекая себя на остаток вечности, проведённый в подвале ящеркиного замка. Как всё просто сложилось, а я, дурак, радовался временной свободе. Забыл, что воля не случается изредка. Она либо есть, либо её нет. Может быть и правы все, кто задавал простой вопрос. Лучше мне было умереть, чем жить — так.

Инвиктию, как видно, надоело ждать, он протянул раскрытую ладонь.

— Сейчас, мгновение, — пробормотал я.

Пружина сработала не сразу, видно пальцы у меня всё же слегка тряслись, но я справился, снял и уложил сияющую змею в ларец. Он довольно наполнился. Проклятый ящерка всё рассчитал, не с моим статусом было играть в эти игры, поражение неизбежно приобретало законную жертву. Захлопнув крышку, я вернул шкатулку королю. Сразу стало легче. Шея казалась непривычно голой — в самый раз для топора. Глаз я не поднимал, просто не хотелось.

— Почему там, в зале, ты улыбнулся моему сыну?

Так это был принц? Действительно, походил обликом на отца, и сердце сохранил доброе. Повезло драконам заполучить достойного наследника. Я ответил:

— Он мне сочувствовал.

— Это такая редкость?

— Конечно.

Требовалось объяснять древнему ящеру очевидные вещи? Мир бы не рухнул от таких пустяков. Надеюсь, у принца не будет неприятностей из-за того, что посмел жалеть чужого невольника.

Король поднялся, и я тотчас последовал его примеру. Как и ожидал он оказался заметно выше ростом. Я ощутил себя мальчишкой рядом с ним. Шкатулку он всё ещё вертел в пальцах, словно желая напомнить мне о неотвратимости зловещей судьбы, а потом, откинув крышку и достал ошейник. Когда тяжёлая цепь вновь коснулась горла, и щёлкнул замочек, я не сумел сдержать нервической дрожи, не знаю, как на ногах устоял. Отчаянно собирал себя в кучу, и растекался как песок — вот ведь беда.

Горячие ладони легли мне на плечи.

— Что обещал сделать с тобой Аелия, вернись ты без ярма?

Я ответил. Король молчал, и я рискнул поднять голову, чтобы заглянуть ему в лицо. В янтарных глазах вновь плескались алые искры. В чем я опять провинился, чем вызвал приступ злости? Бояться не осталось сил, я лишь молча ждал приговора. Ладони лежали ровно, не пытались свернуть мне шею, и тогда я понял, давно следовало сообразить, что гнев дракона обращён совсем не на меня.

— Ступай, мальчик.

Я отодвинулся на шаг, поклонился, а потом вышел, с первого раза найдя дверь.

Едва кусок первоклассного, судя по запаху, дерева отделил меня от монарха и необходимости твёрдо держаться на ногах, как колени подогнулись, и я позорно рухнул бы на пол, ну или, по меньшей мере, тихо припал к ближайшей стене и аккуратно по ней сполз, не поддержи меня уверенная рука. Как-то сложно пошла волнами жизнь, если изрядно битый ею вампир едва не свалился в обморок после мирной беседы без видимого пристрастия.