Я вошёл в драконицу сразу, и огонь, порождаемый неспешными движениями, начал растекаться по телу. Выползли на всю длину клыки шевельнулись волосы. Дани смотрел на меня во все глаза, и я готов был поклясться, что ей нравится то, что она видит. В такие мгновения суть скрыть невозможно, она проявляется вся, но я не думал об этом, ни о чём не думал. Почти забытое наслаждение влекло за собой, и я отдавался ему целиком.

Шептал самому едва понятные слова, стонал, только на крик не срывался. Дани изгибалась от моих толчков и командовала, просила, что, как и где мне делать и я слушался, почти не сознавая этого. Мне всяко было хорошо, и светящиеся запредельной зеленью глаза драконицы кричали, что ей тоже.

Дани сдалась первой низкий не то рык, не стон так завёл, что и я зашипел, оскалил клыки и взлетел на свою вершину.

На последних судорогах удовольствия я начал приходить в себя, посмотрел на драконицу. Она лежала подо мной такая женственная, мягкая, разнеженная, что я не мог отвести взгляд. Неужели это происходит? Правда ли что со мной?

Сильные руки обняли за шею, потянули ближе, и мы с Дани сплелись в доверительной ласке крайнего изнеможения. Ожерелье впилось в кожу, и дыша невероятным запахом драконицы, я криво улыбнулся. Губы дёрнулись в той рефлекторной усмешке, за которой я привык прятать боль. Праздник кончится, жизнь в рабстве останется, но об этом я хотя бы сейчас постараюсь не думать.

Дани перекатила меня на спину, хозяйски водрузила на грудь подушку и устроилась поверх неё.

— Почему Аелия запрещает тебе естественные радости?

Допрос. Ну, мои лапки уже подняты кверху.

— Я сошёлся с женщиной, которую он, возможно, считал своей.

— И тебе удавалось скрывать отношения?

— Довольно долго. У драконов слабое обоняние.

Меня шлёпнули по плечу, и я подумал, что точно синяки останутся.

— Как ты вообще держишься? С таким-то темпераментом.

— Вампиры со мной не общаются. Человеческие женщины привлекают мало. Они тусклые, даже запах не возбуждает, точнее, ток крови я ощущаю сильнее. Голод, а не вожделение.

— Значит, твоя возлюбленная…

— Полукровка.

Дани фыркнула, неотрывно глядя мне в глаза, я не возражал, зелёное сияние согревало.

— Тебе нравится наша порода?

— Очень. Огонь, пламя, жар, который ощущаешь всеми нервами. Это непередаваемо. Не пойму только, чем привлёк тебя я.

Она ответила сразу, словно уже успела обдумать этот вопрос:

— Ты прохладный. Твоя страсть освежает. Потрясающее тело, синие глаза. Обманчивая кротость.

Я жадно впитал её слова, будоражащие, словно добрый глоток крови. Как мало мне надо, так ведь и редко получаю хоть что-то.

— Я думал, что тебе неприятен, ты не дотронулась, когда там, в мыльне я был голый.

Глаза сощурились в лукавой улыбке.

— Боялась, что не справлюсь с любопытством и возьму тебя прямо на полу.

По телу прошла жаркая волна всё той же забытой или вовсе незнакомой радости.

— Я бы недолго сопротивлялся, — признал я честно.

Какое там! Сдался бы на милость победителя не успев упасть. Дани ласково коснулась пальцами моих губ, провела по волосам. Я тянулся за этой нежностью как росток к свету.

— Никто не узнает, что мы были вместе, вампир.

Я сразу ответил:

— Мне всё равно. Тебе он не сможет причинить вреда: ты дракон и воин.

— А ты?

— А мне не привыкать. Давай не будем о нём.

— Давай.

Моя жажда, вырвавшись на волю, никак не могла войти в берега, я желал снова и снова, и никогда ещё у меня не было женщины, с такой готовностью откликавшейся на призывы. Мы брали друг друга с жадностью бессмертных, у чьего порога уже переминается с ноги на ногу погибель. Огонь Дани и моя прохлада сошлись, породив негаснущую страсть. Если честно, я и не представлял, что могу с такой уверенностью вновь и вновь возвращаться в боевые порядки. Это Дани так сказала, я не воин, но намёк, кажется, понял.

— День на дворе, — спохватилась она, много-много ласк спустя. — тебе надо спать.

— Я не хочу.

— Я тоже.

Под вечер мы всё же задремали, тесно друг к другу прижавшись. Я ненасытно вдыхал её запах, запоминая. Хоть что-то тёплое унести с собой на ледяные просторы гор казалось очень важным. Как же согрело меня драконье пламя, я уходил не опалённый.

Ночь в горах наступает рано. Как ни жаль было будить Дани, но до барьера путь лежал долгий. Я легонько поцеловал горячее плечо, вампиры спят мало, я отлично отдохнул.

— Мне даже нечего подарить тебе на память.

— Ничего не надо. Младенца ты мне не сделаешь, и хорошо, потому что мне нравится быть воином, а не возиться с пелёнками.

Я невольно улыбнулся, сладко вздрагивая от того, что её пальцы касались моего лица.

— Малыш у нас получился бы забавный. Один глаз синий, другой зелёный.

— Твоя прохладная красота и моё пламя внутри.

Жаль, что у драконов и вампиров не случается совместного потомства. Дани проводила меня в харчевню для стражи. Крови не было, но мне налили молока, и я выпил его почти с таким же удовольствием. Ужинала дневная смена караульщиков, в шумном зале на нас никто не обращал внимания, ко мне привыкли, и я вновь подумал, как хорошо было бы жить здесь, делая любую работу, которую велят, лишь бы стать до такой степени привычным, чтобы само твоё существование не вызывало удивления.