– Простите. Ради бога, простите. – И всем своим видом изобразив раскаяние, Лева кинулся в магазин. Обратно.

Продавщица, которой он вынес весь мозг и которая проявила просто чудеса профессионализма, вздрогнула, увидев его снова. Но быстро сложила лицо в профессиональную приветливость.

– Я могу вам чем-то помочь?

– Можете, - выдохнул Лев. – Мне нужен телефон. Пожалуйста. Быстрее. И вызовите мне такси.

Скорее, скорее, скорее!

Вот он, Питер. Вот он – пронизывающий ветер. Такого, похоже, нигде больше не бывает. По крайней мере, даже во Владивостоке он мерз меньше. Вот он – дождь стеной. Добро пожаловать в предновогодние реалии Северной столицы.

Пробки, снова пробки. Что же – город не понимает, насколько он торопится. Обнять, утешить. Найти в ней себя. И замереть, не дыша то счастья. И он не будет психовать. Он будет спокоен. Доедут же они когда-нибудь!

– Университет, - сообщил шофер, прижимаясь к обочине. – Прибыли.

Лева рванул вперед, не дожидаясь парней, которые молчали всю дорогу, стараясь не обращать на себя никакого внимания, особенно, когда Олег сообщил новость о том, что машину, похоже все-таки угнали. Осталось только понять, где ему поймать Ирину. С учетом того, что телефон остался дома.

– Где актовый зал?
– Лева прямо на выходе из машины поймал какую-то студентку, буквально за рукав.

– Ой, а вы же из «Крещендо»! – засияли глаза девчонки. – Как круто! Вы сегодня у нас будете петь? Вы не представляете, какой бой за проходки в актовый зал. А никто не хотел сначала идти на это занудство. А как узнали. Оооо.

Руководитель квартета кивнул – конечно, круто. Конечно, будут. Конечно, петь. Только скорее! Пожалуйста, скорее.

Автограф, фотография, дежурная улыбка восторженной девчонке – не жалко. Только время, время, время-я-я-я. Почему ему сегодня целый день казалось, что он не успевает?

– Добрый вечер.

По белокаменной помпезной лестнице спускалась Ирина. Одетая в пальто. Под руку с каким-то мужчиной. Чужая, далекая. Не похожая на себя. С ничего не выражающим взглядом, как тогда, когда он имел глупость ее не узнать. Как не узнавал сейчас. Куда все исчезло в эти несколько дней? Что вообще произошло в эти несколько часов. И кто этот мужчина, так нежно поддерживающий ее под локоть.

– Ира? – он поднял на нее недоумевающий взгляд.

– Лева… - она было шагнула к нему, но мгновенно отпрянула назад, прикрыв глаза. Глубоко и тяжело вздохнула.

– Простите, мы спешим, - обратился к музыканту мужчина. Мужчина был спортивен, подтянут. Эдакий положительный герой-любовник в дорогом костюме, с чуть посеребренными висками.

Лева мгновенно узнал голос. Тот самый, который он слышал по телефону. С бархатными, нежными интонациями, обращенными к Ирине.

В сердце что-то заледенело. Словно игла вошла, не давая вдохнуть глубоко. Не давая даже закричать от боли.

– Послушайте, - обратился к нему мужчина разворачиваясь. И Лева понял, что его просто обогнули – как неодушевленный предмет, помешавший на пути. – Может быть, вы нас выручите. Ну, с этим конкурсом дурацким. Споете там что-нибудь.

– Что? – вырвалось. А в следующее мгновение Лев взял себя в руки. В конце концов, что они себе позволяют? Это кто им дал право делать их него персонажа какого-то дурацкого водевиля? Почему на него с усмешками сморят какие-то студенты, которых они трое, без сомнения, развлекли подобной сценой?

– Вы знаете, - обратился он к спинам мужчины и женщины, что уходили прочь. – Пожалуй, раз в наших услугах не нуждаются, отбудем-ка мы в Москву.

Любезный голос, немного с оттенком пренебрежения. А как еще можно относиться к окружающим его людям, которым он желал оказать любезность. Но раз не надо – стоит ли навязываться?

– То есть вы не знаете, что произошло? – снова обратился к нему счастливый соперник. Тоном, которым разговаривают со студентом-двоечником, приставшим к тебе после пятой лекционной пары с требованием принять зачет. Вроде бы и послать надо – коротко, четко и емко. А воспитание и статус не позволяют.

Ирина же не прекратила спускаться по лестнице. Не обернулась к нему.

– Вы считаете – мне до этого есть какое-то дело?

Он интонирует, пожалуй, лучше всех в стране. И сегодня сможет. Пусть дыхания нет совсем. Пусть что-то жжет в груди, но… Жалким он выглядеть не будет.

– Так вы не останетесь, чтобы спеть? – девчонка, что привела его на эту проклятую лестницу, выглядела совершенно расстроенной.

– Почему же? – ослепительно улыбнулся он ей. – Мы обещали отработать песню. Мы ее и отработаем. А потому поедем дальше.

Глава девятнадцатая

Красные глаза – признак тлеющих в

голове опилок

(С)

Какое счастье, что никто ничего у него не спрашивал. Ни по поводу Ирины, что прошла мимо остальной тройки музыкантов так, будто она их и не знала. Ни по поводу корпоратива, который образовался столь внезапно. И кстати. Олеся, что приехала на выступление с самым счастливым выражением лица, только и успела заснять конец выступления. Она украдкой вытирала слезы – видимо, успела поговорить с кем-то из парней. И так расстроилась из-за него, что музыканту стало неловко. Но к Леве не подошла, за что ей огромное спасибо.