Только музыка. Только песни.

Отработали Питер – и прочь. Прочь отсюда. Довольно.

О да! «Пять минут» им решительно удалось. Но разве могло быть по-другому? Они же профессионалы. И песенка хорошая. И настроение как раз под нее. Веселое. Жизнерадостное.

«Но бывает, что минута все меняет очень круто, все меняет – раз и навсегда»…

Промелькнула дорога обратно. Как и не было ее. Нежданный корпоратив. Полночь. Все остались довольными. Звонок от Олега, что машина нашлась. Вот что за люди, даже на штрафстоянку по-человечески оттащить не могут. Эвакуаторщик, который все попутал. И документы оказались заполнены с ошибкой. Вернуться домой под утро, обнаружить свой телефон. Вот лежит, родной. На полочке рядом с зеркалом. Сколько пропущенных, смсок и голосовых сообщений. О, даже мама отметилась. И Антонина Георгиевна. Что странно. Но большая часть – от Ирины. Ну, теперь хоть понятно, почему она удивилась, увидев его. И не сразу сообразила, что он не в курсе ее предпочтений и выбора.

Вытащил из кармана футляр с кольцом, отбросил его подальше, устало опустился на пол. И зачем-то методично стал стирать все голосовые сообщения, смски и звонки. Не просматривая, не читая, не боясь пропустить что-то важное. Самое важное, пожалуй, он уже сегодня узнал. А теперь чем он занимается, вместо того чтобы уронить звенящую голову на подушку. И кто б ему объяснил, на кой черт ему необходимо это времяпрепровождение.

Уничтожить первое голосовое сообщение – оно пришло как раз в то время, когда он был в магазине. Решительно. Безжалостно. С трудом протолкнуть воздух в легкие. А потом стало легче. Пришла какая-то отчаянная злость. Веселье даже. Еще одно. Еще. Вот так – с улыбкой. Над последним рука все-таки дрогнула. В этот момент он подъезжал к ее университету, преисполненный самых радужных надежд. Дурак. Жалкий дурак. Удалить! Но пальцы скользнули по экрану.

«Вот странно, - раздался ее голос, усталый и измученный. – У меня есть твой настоящий номер. Ничего вроде бы не перепутано. Я звоню тебе. Сто пятьсотый раз. А результат один и тот же. Абонент не берет трубку. Решительно. Как и пять лет назад. Достучаться до тебя я не могу. Снова…»

Он как завороженный слушал ее. Потом покачал головой и решительно нажал на удалить.

«Беременна. Снова…» - донеслось до него.

– Что? Стой-стой-стой!

«Вы действительно желаете удалить сообщение?»

– Нет. Нет…

Он осторожно, задрожавшими пальцами нажал на «отменить». И включил запись.

«На двадцать первый день, как по часам, дикий токсикоз. Ты знаешь, меня даже не тошнит. У меня все кружится и кружится. Глаза закрыть невозможно же. Я вот все время путаю: «Все красное и зеленое и кружится, и кружится, и кружится» - это откуда? Из Фрая или Хроник Амбера? Кто там со сфинксом разговаривал. И надо было загадку загадать, чтобы сфинкс ответа не знал. Так вот то было лягушка в кухонном комбайне. Вот я себя ей и ощущаю… Почему же ты не берешь трубку. И именно сегодня? Та же самая ситуация. Странно. И… Да почему?!»

На записи хлопнула дверь, Лева вздрогнул.

«Ирина Ильинична, - раздался голос, который музыкант ненавидел. – Как вы? Что ж вы сразу не сказали, что настолько плохо?»

«Думала, отработаю номер. Я же обещала, Станислав Витальевич. И… ко мне из Москвы приедут, помочь…»

Он расслышал в ее голосе нежность. Все равно. Несмотря на то, что ей было плохо и она явно на него злилась… Нежность.

А он…

«Поехали потихоньку, я договорился с врачами. Примут. Нас в больнице ждут уже», - снова голос ее начальника.

Зажмурился. И просто изошелся от ненависти к себе. Кольцо он носился, покупал. А просто подойти, спросить – что случилось. Что? Не вариант?

Идиот. Боже, правый, что он наделал?

Что он там успел ляпнуть в порыве припадка? Что ему нет никакого дела до того, что с ней происходит.

Обхватил голову.

Больница? Как больница, почему больница? Какая больница?

Он вскочил, уронил телефон на пол, заметался по прихожей. Где Ира? Что с ней?

Хотел было набрать ее номер, но в последний момент посмотрел на часы. Почти пять. Ей только его звонка, тревожного, ночного не хватает.

Сумка, телефон – теперь-то он точно его не забудет. Вызвать такси. И позвонить начальнику службы безопасности Томбасова.

– Лева, ты озверел? Почти пять часов утра!

Голос у Олега был раздражающе-бодрым, словно и не ложился еще.

– Ира. Ира в больнице, - практически беззвучно проговорил музыкант. Голос куда-то исчез совсем.

– Погоди. Вы же расстались. Тут Томбасов Олесю утешал. Такая романтика, - и это с такими интонациями, словно безопасник о приступе колик рассказывал.

– Мы не расстались. Надеюсь. Я идиот.

– Идиот – это понятно, - внезапно развеселился Олег. – Так что там случилось?

Выслушав сбивчивый рассказ Левы, безопасник глубокомысленно проговорил:

– Мда. Все у вас, гениев, не так, как у людей. Карма, что ли?

– Не знаю, Олег. Не знаю.

– Ладно, ты. Успокойся. Сейчас узнаем, где Ирина твоя, что с ней. Ты сейчас?

– В такси, еду на вокзал.

Снова «Сапсан». Третий раз за эти сутки. Снова четыре часа, летящих под колесами. Смска на телефоне с адресом больницы. Номер палаты. И приписка – «Угрозы выкидыша нет».