— Нет для тебя никаких "Мы". Ты — не один из нас, — веско высказался другой домовой.

— А еще осмелился нас потревожить! Злыдень! Выродок! — раздалось в толпе.

— Накося тебе, — Рыжий показал кукиши куда-то за спину Катерины и тайком оглянулся на главного, словно виноватый мальчишка в ожидании подзатыльника.

Домовые уходили. Белые фигуры растворялись в темноте, чинно, неспешно, и Катерина вдруг поняла, что больше их не боится, каким бы зрением ни смотрела. Рыжий на прощанье обернулся и подмигнул ей — задорно и немного шкодливо.

Наконец толпа домовых растаяла, и тут Катерина увидела вдалеке двери. Обычные двери лифта. Они и прощальная ухмылка Рыжего могли бы стать прекрасной финальной точкой в кошмарных событиях долгого дня. Но жизнь, пусть и бок о бок с чудом, — не веселая сказка. Где-то там, в темноте, все еще есть чудовище.

Эти мысли даже не пронеслись в голове — мигнули ополоумевшей неоновой вывеской. Катерина сорвалась с места, как была — на четвереньках. Верный Хлюп бежал рядом.

Не раздалось ни рева, ни хохота — только резкий короткий свист. Правую ногу пониже колена захлестнуло что-то, впилось, раздирая джинсы, вонзилось в тело. Ткань защитила, но лишь отчасти. Штанина пропиталась кровью. Катерина заорала, сама не зная, от чего — от боли, или от сраха. Слишком знакомы были ощущения — однажды в детстве ей уже довелось запутаться в проволоке. Выбраться сама в тот раз она не смогла, а ведь это был солнечный день, и парк, где полно народу. И никаких тварей поблизости.

— Помогите! Пожалуйста! — прекрасно понимая, что это ничего не даст, она все же рванулась. Проволока вонзилась глубже. "Не проволока — струна," — вдруг пришло понимание, и от этого почему-то стало еще страшнее.

— Отстань от нее, гад ползучий! — полупрозрачная фигурка метнулась мимо Катерины в темноту. Одновременно с воинственным воплем Хлюпа просвистела еще струна. Не опутала протянутую к дверям руку — только содрала кусок кожи.

Тварь считает себя домовым. Когда домовые злы, они душат людей. Следующая струна захлестнет горло.

Осознав это, Катерина взвыла от ужаса.

Следующей струны не было. Были люди в синей форме спасателей, ворвавшиеся в кабину, которая внезапно стала совсем крошечной. Теряя сознание, Катерина слышала голоса, они становились все глуше и невнятнее:

— Режь быстрее!

— Что за черт? Проволока прямо из зеркала — как такое вообще может быть?

— Врача! Здесь раненый!

Потом была темнота, но уже совсем не страшная.

Катерина открыла глаза. Некоторое время она разглядывала относительно белый потолок с желтоватым пятном в углу и круглый матовый светильник. Переводить взгляд на стену, чтобы узнать, какого она цвета, совершенно не хотелось. Хотелось понять, отчего так болит нога. А еще — оказаться дома, в собственной постели, с твердой уверенностью, что все плохое — лишь воспоминание о дурном сне.

— Привет, подруга! Наконец-то ты очнулась! — воскликнула Рита, и Катерина невольно обернулась. Даже боль приутихла — столько в этом голосе было искренней радости и сочувствия.

— Как же ты нас напугала! — добавила Рита и напрочь все испортила. Не моментально, скорее — рывками и с множеством смазанных фрагментов, словно изображение на старинной видео-кассете в ускоренной перемотке, вернулись воспоминания. Что ж, по крайней мере, больше не хотелось знать, откуда взялись тугие повязки на руке и ноге, и почему одежда — чужая: появились совсем другие вопросы.

— Где… — начала было Катерина и захлопнула рот — вставить хоть слово в поток информации, выплеснутый Ритой, у нее просто не было сил.

— Ты застряла в том ужасном доме, а потом мы поехали тебя спасать, там была куча народу и машин кругом, менты, и все такое, но мы придумали, как пробраться, ну, то есть, не мы, а то забавное существо, а потом двери вдруг открылись и спасатели влетели внутрь прям вместе с дверями, ты бы видела, а тебя вынесли на носилках, и Лешка заорал, что поедет с тобой, я так напугалась, у тебя кровь на джинсах, я еле нашла ту больницу, опять припарковалась неправильно, ну да ладно, главное, что все хорошо закончилось…