— Эй! Не думал, что ты такая слабачка! Маша! нема, мать твою! Говори! Расскажи что-нибудь.

Слабачка? Но ведь это не так… Перед глазами была черная ветровка Мирона, переводить взгляд куда-то в сторону не было сил и желания. Слабачка? Нет… Я ведь еще в детстве поняла, что безумно сильная…

— Первый раз меня выпороли вместо девушки, которую оклеветала другая служанка, — мой голос был чужим, замогильным, неживым, но все равно продолжала говорить, они должны понять, я не слабачка, я боролась до конца, — она бы не выдержала стольких ударов, и я вызвалась вместо нее. Не думала, что может быть так больно. После этого я никогда не вызывалась вместо других, но меня и так часто наказывали. Наверно управляющий не мог терпеть той тишины, что следовала за его ударами. Я, тогда еще маленькая девочка, не знала, что люди так жестоки. Хлыст опускался на мою спину с жуткой медлительностью раздирая спину и проникая каждый раз все ближе к костям. Мне казалось, что я ощущаю ту плеть, или как она правильно называлась, прямо внутри себя. Тогда было так больно… Но они ни разу не заставили меня издать хоть звук… Я не сл…

Из глаз снова потекли слезы, больше сил на разговоры не было. Рот уже не открывался. Дашать было так трудно, что каждый вздох приравнивался к поднятию целой тонны груза на плечах…

— Нет, не слабачка. Потерпи еще немного. Балид, впереди.

Что было впереди — я не знала. Зато даже мой затуманенный страхом и болью мозг проанализировал ситуацию: Балид ушел вперед, а мы встали за широкое дерево, впереди послышались крики, звуки борьбы будоражили мою почти застывшую кровь.

— Ми-рон… По-мо-ги е-му…

Не уверена, что сказала вслух, но ангел понял и ответил:

— Потерпи маленькая, он уже закончил почти, сейчас мы пойдем дальше. Потерпи. Чуть-чуть. Дыши. Просто дыши. Не смей отключаться. Уже скоро мы будем дома. Балид! Она не дышит!

Дышу… дышу… еще дышу… ради тебя… но как же хочется перестать мучить себя… как же хочется сдаться… не слабачка… мама… я вас подвела… все-таки подвела…

Папа…

"Папа, помоги мне… Папочка… Я не хочу умирать… Папочка…"

— Балид! Она не реагирует. Давай с ними заканчивай.

Вранье, что я не слышала его и не реагировала… Я просто не могла больше шевелиться даже чуть-чуть. Тело больше мне не принадлежало… Последнее, что я увидела, глаза любимого.

— Мама, папа… — в собственном голосе не было дикого восторга от встречи с родителями, по которым я скучала так сильно, что даже и представить не могла. Но спокойствие сейчас было важней для моего тела и моей израненной души. — Мамочка, я опять вас подвела. Я не справилась. Простите меня.

— Машенька! Мы знали, что ты справишься! Всегда справлялась. Ты не подвела нас. Мы гордимся тобой. Она передала нам, что ты, твоя душа жива и мы так тобой гордимся. — в голосе мамы было столько тепла, что захотелось разрыдаться на ее плече и не прерывать эту встречу ни на миг.

— Дочь! — папочка как всегда суров, но взгляд такой родной, добрый… — Маша! Посмотри на меня! Ты умница! Просто верь в себя и знай, что мы верим в тебя! Поняла? Я воспитывал тебя стойкой! Ты всегда знала, чего хочешь от жизни! Брось эти слезы и борись! Борись за себя и за людей, которые тебе по-настоящему дороги! Поняла? Не думай о нас! Не бойся нас разочаровать! Мы никогда не разочаруемся в тебе! Ты — наша гордость! Что бы ты не сделала! Просто живи! Жизнь — это самое важное! Как ее провести — решать лишь тебе! Никто не вправе указывать тебе — что есть счастье для тебя! — папа смотрел строго, он пытался донести до меня смысл своих слов, пока появилась такая возможность, и я слушала. Внимательно. Не важно, что я снова умерла. Они не должны расстраиваться. Они заслужили спокойствия и душевного равновесия.

Папа крепко обнял нас с мамой.

— Мама, папа, я нашла Федю. Он жив, у него все хорошо, он помнит вас и любит. И меня любит. Он мне во всем помогает. И у него есть невеста. Он стал таким… Он очень хороший!

Мама все-таки заплакала, папа на секунду отвернулся, прячаслезы, который я успела заметить в уголках его глаз.

— Мы его любим. Вас обоих любим! Теперь мы спокойны за вас обоих!

Еще одно объятие и они пропали. Я снова осталась одна.

Только теперь я решила осмотреться, тратить раньше на это драгоценные крупицы времени было просто кощунственно. Мама совсем не изменилась, только виски посеребрились, а у папы стало больше морщин. Но они были теми же добрыми, сильными, родными, надежными.

А сейчас меня окружала светлая комната без дверей и окон. Возле одной из стен стояла белая скамейка, какие обычно стоят в парках, возле нее стояла большая стеклянная ваза, в которой были лишь сухие ветки.

Больше ничего не было. Никого не было.

— Ну, здравствуй.

Я резко обернулась, прямо за моей спиной стояла Она.

— Опять ты… — сложно было не расслышать в моем голосе отвращение, но богиня сделала вид, что не поняла намека.

— Я очень рада увидеть тебя спустя столько лет. Ты стала еще сильней. Я рада, что не ошиблась в тебе.

— Почему именно я? Я ведь не перевернула мир с ног на голову! Не спасла кого-то важного для всего этого света. Так зачем вы все это сделал, уничтожили мир маленькой девочки?

— Разве я ее уничтожила? — кажется эта поганка действительно не понимала, что сотворила с маленькой девочкой… И это неожиданно не привело в ярость, а навалилось какой-то тупой усталостью.

— Я устала бороться, — и это было сущей правдой, я смертельно устала бороться. Мне всего шестнадцать или семнадцать лет… А я… принцесса бойцовского клуба. Самонареченная, самопровозглашенная, но все-таки именно бойцовского клуба, а не примерная ученица какого-нибудь пансиона юных волшебниц.